Начало
Жорж Сименон «Дама из Байе» Садитесь, мадемуазель, — сказал Мегрэ, вздохнув и отложив в сторону свою трубку. Потом взглянул на записку прокурора и прочел: «Семейное дело. Выслушайте все, что скажет Сесиль Ледрю, но в действиях соблюдайте сугубую деликатность». Дело происходило в Кане, куда Мегрэ приехал, чтобы реорганизовать местную полицию. Он никак не мог привыкнуть к порядкам нормандского города. Ему не хватало свободы действий, которую он ощущал в Париже. — Я вас слушаю, мадемуазель. Она была хороша, эта мадемуазель Сесиль, чуть-чуть слишком хороша. Траурное платье поэтично подчеркивало бледность ее лица. — Ваш возраст? — Двадцать восемь лет. — Профессия? — Я лучше сама все объясню по порядку. Я была сиротой и начала работать, когда мне исполнилось пятнадцать. Сначала служанкой. Я тогда еще носила косички и не умела ни читать, ни писать. Мегрэ с трудом подавил в себе изумление. Рассказ никак не вязался с утонченной внешностью Ледрю. — Я нашла работу у мадам Круазье, в Байе. Вы слышали о ней? — Признаюсь, нет. Эти провинциалы! Считают, что весь мир должен знать их знакомых. Середина
Левину было не больше двадцати семи лет. Он только что начал практиковать в Кане. И судя по всему, не был пока отягощен множеством пациентов. — Вам приходилось раньше бывать в доме месье Делижара? — Я удивился, когда меня вызвали в один из богатейших домов города. — Во сколько это было? Вы можете назвать точное время? — Даже очень точное, — улыбнулся Левин. — Ко мне приходит, чтобы помочь на приеме, маленькая медсестричка. Уходит она в пять часов. И вот, только она надела шляпку и только я собрался поцеловать ее на прощание, как зазвонил телефон. — Итак, это случилось ровно в пять. И долго вы добирались до улицы Реколле? — Минут семь-восемь. — Вас впустил лакей и провел на второй этаж? — Не совсем так. Лакей открыл дверь, но тут же на лестнице появилась женщина и крикнула: «Скорее, доктор!» Это была мадам Делижар. Она сама провела меня в спальню направо… — Одну минутку. В спальню направо… В комнату, обтянутую голубым шелком? — Вы ошибаетесь, инспектор. Комната направо оклеена бумажными обоями. С желтыми кругами. — И мебель в стиле Людовика Четырнадцатого? Конец
Прокурор неприязненно взглянул на Филиппа. — Теперь мелочи. Почему месье Делижар именно в этот день дал выходной своему шоферу? Совпадение? Хорошо. Зачем тогда он сам едет куда-то на машине в два часа и оставляет ее на улице? Где он и его жена были с двух до трех? — У постели больной женщины, — словно очнувшись, сказал Филипп. — У постели. Точно. У постели Каролины, той самой Каролины, которая живет на окраине города. Поэтому и грязь в машине… И я могу доказать, что это грязь известкового карьера, что напротив дома Каролины. Как будто в рассеянности, Мегрэ вынул из кармана трубку, набил ее и принялся расхаживать по кабинету. — Мы столкнулись, месье прокурор, с одним из гнуснейших и простейших преступлений, с которыми мне когда-либо приходилось встречаться, с преступлением, когда весь расчет на то, что вряд ли стали бы расследовать обстоятельства внешне естественной смерти в одной из виднейших семей города. Филипп Делижар в жизни не сделал ровным счетом ничего, если не считать, что он женился на богатой, жил широко, спе.....
|