Юлиан Семенов

Испанский вариант

(1938)

Бургос, 1938, 6 августа, 6 час. 30 мин

— Это его машина, — сказал Хаген.

— По-моему, у него был «остин», а это «пежо». Нет?

— Это его машина, — повторил Хаген, — вчера вечером он схватил машину своей бабы после того, как она сбежала в Лиссабон. Это точно.

— Да не волнуйтесь вы так, приятель, — усмехнулся Штирлиц, — если это он, мы его возьмем. А если не он? Хордана устроит нам серьезные неприятности через Риббентропа. Все молодые министры иностранных дел любят поначалу соблюдать протокол: видите, у этого «пежо» дипломатический номер.

Хаген высунулся из окна «мерседеса». Он весь замер, наблюдая за тем, как Ян Пальма выскочил из маленькой, выкрашенной в грязно-зеленый цвет машины и бросился к выходу в аэропорт Бургоса.

— Это он, — сказал Хаген. — Сейчас вы его узнали?

— Узнал. Сейчас узнал, — ответил Штирлиц, закурив. — Но ведь он улетает…

Хаген тщательно обгрыз ноготь на мизинце и ответил:

— Он не улетит.

— Вы неисправимый оптимист…

— Нет.

— Или тебя замучила расовая теория мистера Гитлера?

Ян пожал плечами, ничего не ответил.

— Ты довольно лихо пропагандируешь его расовую теорию.

— А почему бы нет?

— Не боишься, что мы станем фашистами?

— Не боюсь.

— Слушай, — спросила Мэри, — зачем ты согласился на все это?

— На что?

— На должность главного редактора журнала, на почетный пост члена правления Англо-германского общества?

— Во-первых, — ответил Ян, — ты мне сама подмаргивала, когда я смотрел на тебя в посольстве. Помнишь? Риббентроп мне предложил работу в журнале, а я посмотрел на тебя. А ты мне стала моргать. Я решил, что ты велишь мне стать главным редактором.

Мэри закурила.

— Правом давать такие советы обладают жены, а я — любовница. Вообще это неплохо звучит: Мэри Пейдж, любовница фашиста.

— Между прочим, — медленно ответил Ян, — если мы не хотим стать фашистами, то надо хотя бы знать, что же такое фашизм.

— Ого! — засмеялась Мэри. — Значит, ты сидишь у них с секретной миссией?

— Это тебе кажется, что никаких происшествий. Быстро перегружайте его в пикап и садитесь туда сами.

— А моя машина?

— Я поеду следом за вами.

Трое конвоиров и солдат быстро затолкали Пальма в кузов пикапа, где сидело шестеро ребят из группы Вольфа.

— Как устроились? — спросил Штирлиц, заглядывая в кузов. — Не тесно?

— Ничего, — засмеялся шофер, — потерпим…

Штирлиц включил свет карманного фонаря. Конвоиры прищурились — Штирлиц нарочно слепил их ярким лучом света. Их и скрутили, пока они были полуслепыми.

Машину гестапо он пустил в пропасть, а сам сел в свою. Ее вел седьмой член группы Вольфа, который тут же перескочил в пикап.

— Будь здоров, Ян, — сказал Штирлиц, — все о'кей…

— Ненавижу американизм. Говори, как истые англичане: «ол райт», — ответил Пальма и заставил себя улыбнуться.

Вернувшись в бар, Штирлиц зашел в туалет. Посмотрел на часы. Было 2.14. Значит, он отсутствовал тридцать три минуты. Он вышел из кабины, дождавшись, пока в туалет вошел кто-то из пьяных посетителей. Штирлиц сунул голову под кран и долго стоял так, наблюдая за тем, как полупьяный испанец дергался возле писсуара.