Семенов Юлиан Семенович

Изгнание поэта

Юлиан Семенович СЕМЕНОВ

ИЗГНАНИЕ ПОЭТА

Император Август спросил:

- Ваш друг Гораций говорит, что только мудрость - источник и начало писания?

- Гораций говорит так, - ответил Меценат, улыбаясь спокойно и чуть надменно.

.

Обойдя свой большой стол, Август вытащил из-под кипы бумаг синенький свиток.

- Если вы согласны с Горацием, то что скажете об этом? - спросил он.

Меценат принял из рук императора свиток и улыбнулся, но теперь иначе, не так, как все время, а ласково и нежно. У мецената было лицо доброго ребенка, и поэтому он всегда старался улыбаться надменно и холодно, опуская книзу уголки толстых губ и сводя брови к переносью. Но когда Меценат забывался, радуясь чему-то, заданная улыбка сходила с его лица, и он делался тем настоящим Меценатом, которого любили поэты и художники.

Сверху было выведено: .

Меценат начал увлеченно листать рукопись.

Август неслышно подошел сзади и, обняв Мецената за плечи, заглянул ему в глаза:

- Вам нравится?

- Это великолепно.

- Вы разрешите дать Овидию мою фрегату? - спросил Меценат.

- Да, конечно, - устало ответил император, - только сделайте это умно, чтобы не говорили о нашей с вами размолвке. Ссориться из-за поэта с императором можно. Но ссориться из-за истины, которая на стороне императора, неразумно.

О ссылке Овидия не было толков. Меценат позаботился об этом. Когда фрегат вернулся из Том, Меценату сказали, что поэт поселился на самом берегу, в маленькой лачуге с одним окном. Меценат отправился в свой загородный дом и там запил, запершись от всех.

...Через неделю Август принимал Мецената по вопросам оформления дворцов скульптурами. Меценат явился к императору оплывший, с мутными глазами и заросшим подбородком.

- Когда Овидию можно будет вернуться? - спросил он императора, глядя в пол.

- Как только он изменится, - ответил Август, - поэты, даже седовласые, - все равно юноши. А юноши меняются, в этом их прелесть. Вы знаете это так же хорошо, как и я.

- Лучше.

- Что? - не понял Август.

- Лучше, чем вы, - ответил Меценат.

- Это великолепно.

- Как лекарство для стариков - не спорю. Говорят, где-то у Понта Эвксинского есть лекари, которые делают из стариков... - император смачно произнес грубое народное словечко и звонко рассмеялся, - но когда литератор становится лекарем, тогда я готов восстать против литературы. Не надо учить того, кто читает. Описать грудь или торс женщины, изваянный рукой мастера, - искусство, и я приветствую это искусство. Но не надо учить, какой рукой обнимать женщину: правой или левой, - Август снова засмеялся, - всякий любит по-разному. В любви, как и в политике, нет рецептов, и не надо их изобретать, а тем более поэтам, людям чрезмерной фантазии...

- Но это искусство, - сказал Меценат. - будут читать потомки.

- Я не хочу спорить с вами. Вы спорщик, вы сильнее меня в умении дискутировать. Я приказал сослать Овидия. Я приказал отправить его в Томы. Это Понт Эвксинский, это море и то же солнце, что и в Риме, только чуть похолоднее. Пусть он остынет там. И если он так хорош, этот Овидий, то жители Том сделают в его честь мраморный бюст; право, я не буду возражать против этого.