Майн Рид

Сломавшийся мундштук

Через несколько месяцев после того, как американские войска вступили в столицу Мексики, туда прибыл Техасский стрелковый полк. Его появление испугало жителей не меньше, чем взятие города с боя нашей армией, хотя к этому времени военные действия были уже прекращены, и полку было только приказано мирно стать на квартиры. Но для мексиканца техасец, что вандал для древнего римлянина. Однако техасцы спокойно въехали на главную площадь города, разбились по эскадронам и мирно разъехались по своим квартирам. Прошло несколько часов, и жители города успокоились. По-видимому, дикие всадники не собирались предавать их дома сожжению и грабить их имущество.

Я никогда не забуду этого появления техасских стрелков на плацу (главной площади). Быть может, я когда-нибудь попытаюсь описать его, но без ручательства за успех, так как для этого нужно владеть не пером, а кистью. Хогарт, пожалуй, мог бы дать понятие об этой куче оборванцев и создать картину, которая невольно вызывала бы улыбку у всякого. Но я, увы, не художник!

Сидя за ужином вместе с алькадом и его семейством, я внутренне ликовал при мысли о том, как ловко я устроился по сравнению с моими товарищами, голодными и обреченными на бессонницу из-за блох. А когда, по окончании ужина, старик вынул из шкафа какую-то необыкновенной формы бутылку, моя радость не знала пределов.

Я был очень доволен, что захватил с собой портсигар и мог, таким образом, в свою очередь угостить старика. Мы долго сидели вдвоем с ним за вином и сигарой, — дамы ушли спать, — и беседовали. Случайно разговор у нас зашел про Техасский стрелковый полк, о котором алькад был весьма низкого мнения. Оказалось, что полк стоял некоторое время в этой местности и что поведение стрелков оставляло желать много лучшего.

Было уже поздно, или, вернее, очень рано, когда Хозе, вылив последние капли из бутылки, пожелал мне спокойной ночи и повел меня в мою комнату. Тут меня ожидало нечто, являющееся большой роскошью в Мексике: кровать с чистыми простынями. В один миг я очутился на ней и заснул глубоким сном.

Но в этот момент в патио вошло еще несколько дам и мужчин, а в воротах показались работники с ранчо, которые кричали мне вслед, когда я мчался мимо них.

Увы, я ошибся! Они, оказывается, вовсе не приветствовали меня, как я думал, а как раз наоборот.

Мне надо было как-нибудь выпутываться из этой истории. К счастью, туман в моей голове, вызванный мараскином старого Хозе, успел уже рассеяться, и я начал соображать, в чем дело. Кобыла моя прибежала к себе домой. Это было ясно. Не менее ясно было и то, что старый господин с седыми усами и густыми черными бровями был не кто иной, как дон Мигуэль Кастро. Да, кобыла подвела меня! Как же мне теперь выпутаться?

Признаться во всем, надеясь на благородство ее владельца? Но ранчеро (работники на ранчо), столпившиеся у ворот, внушали мне мало доверия. Окунуть меня в пруд или повесить на дереве было бы для них веселым развлечением. Нет, чистосердечно признаться во всем — опасно. Впрочем есть выход! Ура! Сломавшийся мундштук — вот в чем мое спасение!