Александр Прозоров

Триста метров до метро

– Смотри, сегодня полнолуние! – оглянулась на меня Надежда.

– Темнеет, – кивнул я, осторожно отжал ее от окна и задернул занавеску.

– Ты чего толкаешься? – обиженно выпятила губы она.

– Не толкаюсь, – поправил я, – а пользуюсь любой возможностью, чтобы прикоснуться.

– Мог бы и поаккуратней, – вскинула она голову.

– Так? – я наклонился и притерся к ее плечу.

– Не то, – покачала она головой. – Что ты, кот, что ли?

– А так? – мои губы скользнули по краю выреза ее легкого летнего платьица, лишь слегка касаясь теплой кожи.

– Лучше, – с улыбкой похвалила она.

– А так? – я тихонько начал целовать ее ключицы, постепенно продвигаясь наверх, к шее, к точеному подбородку, к губам.

– Щекотно, – не очень искренне прошептала она.

– Извини. Это потому, что мне нужно больше тренироваться, – я взял ее за локотки и поднял ее руки вверх, а сам начал целовать ее шею, плечи, грудь: прямо сквозь тонкий ситец, опускаясь теперь ниже и ниже, к испуганно втянутому животу, к бедрам, к коленям. Вот я уже практически лежал у ее ног, а она все еще стояла, как девочка на шаре –.....

Осталось пройти один дом, пересечь дорогу и – метро. Высокий тополь заслонил фонарь, под ноги легла резная тень. По луне скользнула прозрачная дымка, исчезла. На ярком диске виднелись темные пятна «морей». В конце дорожки появились три фигуры. Зачесалась переносица, холодок пополз по спине, заболели ногти. Господи, как я надеялся, что все обойдется!

Нависла над головой мертвенно-бледная луна, холодный липкий пот покрыл все тело, тупо ныла переносица и боль постепенно перетекала на лоб, страшно жгло ногти. Умолкла Надя. Я почувствовал как одеревенели и перестали гнуться пальцы. Фигуры приближались. Гнетуще желтел шар луны, онемели, перестали ощущаться руки. Я сделал несколько глубоких вздохов и удержался на самой грани. Темные фигуры заступили дорогу.

– Эй, тетка, закурить есть?

– Не курю, – сказал я.

– А тебя и не спрашивают.

– Не курю, – тихонько сказала Надя.

– Не надо… – попросил я.

Только бы не потерять сознания.

– Надя, уходи.

– Но как же…

– Не нужно, – тихонько попросила она и запустила руки мне в волосы. И откуда только у людей берутся такие тоненькие пальчики с хрупкими, но острыми коготками? Ее коготки не проявили к моей голове никакой враждебности, и я еще раз “проинспектировал” верхнюю границу трусиков.

– Не надо, – повторила Наденька и хватка ее заметно ослабла.

Я прихватил резинку губами и тихонько потянул вниз. В полнолуние чувствительность пальцев всегда падает – а такое приятное действо нужно ощущать в полную силу.

Коротко пискнули часы. Надя резко откатилась в сторону, сжалась калачиком, обиженно застонала, потом вытянулась во весь рост, потянулась, вздохнула:

– Полночь, – она повернулась ко мне, обняла, прижалась щекой к плечу. – Так уходить не хочется!

– Оставайся, – погладил я ее волосы.

– Осталась бы, если б можно было. Но никак. Бежать надо, метро скоро закроют, – она нежно чмокнула мое ухо и вскочила, привычно поправляя прическу. – Проводишь?

– Конечно… – я тоже встал, отодвинул занавеску. За окном желтый кругляшок луны безуспешно пытался разогнать ночной мрак. Уныло, пустынно. Совсем не хочется идти. Лучше бы действительно не ходить – мало ли к.....