Александр ПРОЗОРОВ

ЗЕРКАЛО ВЕЛЕСА

Пролог

Поздней осенью семь тысяч пятьдесят третьего года от сотворения мира, незадолго до заката Куприянова[1] дня на левом берегу реки Большой Удрай, напротив Козютина мха, что раскинул свои топи верстах в тридцати на закат от Великих Лук, одинокая женщина натянула поводья чалого коня, останавливаясь возле самой воды. На вид путнице было немногим менее сорока, волосы закрывал темный пуховый платок, сквозь который местами проблескивали жемчужины, на плечах ее лежал суконный, изрядно повыцветший и вытертый кафтан, ноги прятались в мягкие сафьяновые сапоги, тоже порядком поношенные и растерявшие вышивку – на голенище осталось только множество мелких дырочек да несколько алых и зеленых нитей.

Впрочем, если путница желала выдать себя за нищую селянку, получалось у нее плохо. На сжимающих поводья пальцах поблескивали несколько перстней с яркими самоцветами, жемчужная понизь и золото сережек просвечивали через платок крупной вязки; в оторочке рукавов и обшлагов кафтана легко угадывался благородный бобровый мех – слишком дорогой для смердов, обходившихся даже для праздничных одеяний простеньким горностаем, а то и вовсе белк.....

Возки они нагнали уже часа через два, перешли на шаг. Солнце как раз миновало полдень, и это означало, что теперь до темноты они не увидят ничего, кроме сосен и растоптанного тысячами копыт и исполосованного сотнями полозьев тракта. И так – еще четыре дня, учитывая скорость перегруженного обоза.

– Сколько нам до дома, отец?

– Верст шестьдесят, Андрей.

– Дня четыре, коли ноги еле переставлять. А верхом, интересно, сколько?

Боярин немного подумал, а потом произнес одно слово:

– Завтра.

До сумерек они прошли еще верст пять, остановились лагерем, спокойно отдохнули. А поутру Василий Ярославович, оставив Вторущу за старшего, с Андреем и пятью холопами умчался вперед.

Шли они без заводных, но налегке, на сытых, отдохнувших конях, а потому почти весь день мчались на рысях – лишь ежечасно минут на десять переходили на шаг, чтобы скакуны немного восстановили дыхание. За шесть часов всадники одолели не меньше восьмидесяти километров до заветного Удрая, свернули с тракта на лед реки. Тут уже и скакуны, чуя, что дом рядом и близок отдых, сами ускорили бег. Последние версты всадники одолели вообще меньше, чем за час и, уже слыша из.....

И перед ним не оказалось никого. Остаток отряда душегубов уносился по дороге прочь. Похоже, они никак не ожидали встретить на своем пути столь яростное сопротивление.

Гнаться за изменниками не стали – друзьям по пиву и так досталось слишком крепко. В седлах сидели всего с десяток всадников, еще трое бояр бродили среди кровавого месива на тракте.

– Андрей! Андрей, ты цел?

– Я здесь, отец! – вскинул бердыш Зверев. – Надо же, одолели. Ты где?

– Нам повезло, что рогатины были… – Боярин натужно простонал и наконец проявился возле сугроба, выбираясь из-под мертвого схизматика. – Мы с десяток копейной сшибкой сразу .....