Начало
Море и рыбешки Taken: , 1Неприятности начались – и не в первый раз – с яблока. На белом, без единого пятнышка, столе бабани Громс-Хмурри их лежал целый кулек. Красных и круглых, блестящих и сочных. Знай они, что их ждет, они бы затикали, как бомбы. – Бери все. Старый Гоппхутор сказал, что даст мне еще сколько угодно, – маманя Огг искоса глянула на свою подругу-ведьму. – Вкусные! Чуток сморщенные, но лежать могут хоть сколько. – Он назвал яблоко в твою честь? – Каждое слово бабани прожигало воздух, как капля кислоты. – За мои румяные щечки, – пояснила маманя Огг. – А еще в том году я вылечила ему ногу, когда он сверзился с лестницы. И составила притирание для лысины. – Не больно-то помогло твое притирание, – заметила бабаня. – И ходит он в таком парике, что живому человеку напялить просто грех. – Зато ему было приятно, что я о нем забочусь. Бабаня Громс-Хмурри не сводила глаз с кулька. В горах, где лето жаркое, а зимы холодные, фрукты и овощи всегда росли на славу. Перси же Гоппхутор, первейший огородник, как никто другой умел с помощью кисточки из верблюжьей шерсти устроить садовым растениям разнузданные любовные забавы. Середина
– Да, да, – простонал Цыппинг, – но это неправильно, вот что. Ее, вишь ты, любезность одолела, а человек со страху ног под собой не чует! – И рук, – мрачно добавил Шпигль. – Ладно, ладно, я разберусь, – пообещала маманя. – Нельзя обманывать ожидания, – слабым голосом сказал Цыппинг. – Это действует на нервы. – А мы приглядим за вашим ап… – начал Шпигль и вдруг попятился, держась за живот и тяжело, с хрипом, дыша. – Не обращайте внимания, это он от расстройства, – сказал Цыппинг, потирая локоть, – Травки собирали, госпожа Огг? – Угу, – промычала маманя, торопливо углубляясь в завесу листвы. – Так я пока затушу огонь, ладно? – крикнул Цыппинг. Когда запыхавшаяся маманя Огг показалась на тропинке, бабаня сидела перед своей избушкой и копалась в мешке со старой одеждой. Вокруг были разбросаны одеяния не первой свежести. В довершение бабаня напевала се..... Конец
Все ждали ответного хода бабани Громс-Хмурри. Та вскинула голову. – Надеюсь, с госпожой Мак-Рицей все в порядке, – сказала она. – Мне показалось, она немного… не в себе. Ответом была тишина. Маманя подобрала позабытый кубок и пощелкала по нему ногтем. – Гм, – заметила она. – Наверняка посеребренный. Неужто бедняжка отдала за него десять долларов? Грабеж средь бела дня! – Маманя перебросила кубок куме Бивис, и та ловко поймала его на лету. – Отдашь ей завтра, Бивис? Кума кивнула, стараясь не встречаться взглядом с бабаней. – И все-таки нельзя, чтобы это испортило нам праздник, – бодро сказала бабаня. – Давайте-ка закончим день как положено. По обычаю. Печеной картошечкой, пастилой и давнишними историями у костра. А кто старое помянет, тому глаз вон. Маманя почувствовала, как над полем разворачивается веер внезапного облегчения. Едва чары (которых бабаня, кстати, и не думала насылать) рассеялись, ведьмы словно вновь вернулись к жизни. Спины распрямились, плечи расправились, и даже возникла небольшая толчея – всем хотелось поскорее добраться до своей седельной сумки, притороченной.....
|