Алексей Пехов, Марк Певзнер

На закате эпохи

Осенним вечером в Нью-Йорке довольно холодно, особенно в конце октября. Стылый, соленый ветер, налетает со стороны Гудзона, сметая все на своем пути, назойливо забирается ледяными пальцами под плащ, с надеждой пытается добраться до сердца. Люди глупы и слепы, а ветер помнит. Помнит, на чьей стороне я был, когда пришлось, не задумываясь, жертвовать жизнью.

Низкие тучи, подобно стаду лохматых, высокогорных яков, поглотила вершины небоскребов, скрыв их от глаз спешащих домой жителей огромного мега полиса. Только группке японских туристов плевать на дрянную погоду. Вечно улыбающиеся человечки, несмотря ни на что, щелкали фотокамерами, снимая вечерние достопримечательности Нью-Йорка.

Я шёл по улицам, в лицо мне дышали огни неоновой рекламы, били по глазам яркие вспышки, требующие купить Кока-колу или новенький телевизор. К чему? Разве они когда-нибудь поймут, что я никогда не куплюсь на эту дешевку? Торговцы, в их душах не осталось ничего святого.

— Простите, сэр, — вышибала изучал моего нового знакомого довольно неприязненным взглядом, но моя одежда его смутила, и он решил до конца быть вежливым. — Мест сегодня, увы, нет.

— Нам нужен самый дальний столик. Мы не побеспокоим посетителей, — вежливо произнес я и сунул в карман человеку двадцатидолларовую банкноту. Жадность вступила в битву с долгом и жадность победила. Она почти всегда побеждает в людях.

Мы зашли в бар, я выбрал дальний тёмный столик и уселся в самом углу, надвинув широкополую спутницу-шляпу поглубже на глаза. На долю моего приятеля тоже приходилось немного света. Посетители покосились на нас, но тут же вернулись к своим кружкам. Какое им дело до свихнувшегося невзрачного посетителя, решившего облагодетельствовать нищего?

Для него я заказал большую яичницу с беконом, картофельный салат и пиво. Я ограничился только пивом. Мы молчали. Я потому, что думал, он потому что ел. Едок он оказался что надо, пришлось заказать повторную порц.....

Для него я заказал большую яичницу с беконом, картофельный салат и пиво. Я ограничился только пивом. Мы молчали. Я потому, что думал, он потому что ел. Едок он оказался что надо, пришлось заказать повторную порцию. Наконец, почти закончив есть, он сказал:

— Спасибо, мистер, не каждый день доводится ужинать. К сожалению, я ничем не смогу вас отблагодарить. У меня ничего нет. А моё тело не продаётся, — вдруг добавил он грубо, с ожесточением сверкнув антрацитом глаз. Видимо у него уже были инциденты.

— И в разных там шоу я тоже выступать не буду, — уже менее враждебно добавил он. Я отмёл все его подозрения жестом руки и едва заметным покачиванием головы, одновременно пододвинув к нему очередную кружку пива. Он с готовностью осушил её.

— Ну ладно, что вы хотите, мистер?

— Расскажи мне о прошлом, — тихо попросил я.

— Каком прошлом? — напрягся он.

— О том прошлом, .....