Начало
Петрушевская Людмила Теща Эдипа Людмила Петрушевская Теща Эдипа Некто, повинуясь зову судьбы, покупает дом в деревне, вернее, хочет купить, но незадача, ничего нет. Этот некто, обремененный семьей бородатый молодой человек, простодушный, но влекомый страшной мыслью о детях, молоке, грибах и свежем воздухе, начинает буквально рыть землю и едет просто на поезде в места, которые ему случайно назвали как благодатные: это дремучая Россия, пять часов ночным поездом в выходные по морозу, тихий, теплый провинциальный вокзальный зал ожидания со спящими шеренгами в теплых же платках, шапках и ушанках и с двумя осторожно бродящими по рядам худыми собачками без дома и пищи, как и наш соискатель теплой избы, избы где-то там, за десятки километров пути на местном автобусе, который пойдет только через два часа, отсюда и зал ожидания, тут хотя бы тепло в пять утра. Автобус-то затем приползает на место поиска, но ничего нашему слишком простому искателю не обломилось, а зато он познакомился в сельпо, ища пропитания, с местным молодым мужичком городского вида, который и привел его купить молока к теще, а затем и к себе в почти городскую квартиру обождать.....
Середина
И, видимо, к дочери Ойки наезжали с попреками и просьбами убрать бабулю. Теперь же дочь говорила с явным прицелом на бывших соседок, как ее мать хорошо живет: кому охота при полной деревне родни возбуждать общественное мнение! Хочется быть в порядке, как все люди. - А сей день она брякнулась с подзеркальника, а, ба, брякнулась? Мать неопределенно улыбается, выставив нижнюю губу и застрявший в ней кончик языка. - А, ба? - Нна гныть ка анады дать. - Шизофреник, - откликается дочь. Затем идут переговоры, как ехать и куда и когда совместно оформлять покупку, и наш будущий владелец с обгрызенными перстами встает уже у дверей, чтобы держать путь обратно. Но тут, отработав свое, приходит хозяин, Сам или Он, и хозяйка рассказывает ему, что вот, нашелся покупатель, Сам тоже стоит у дверей, маленький, большеголовый, с носом курносым, как у смерти, с крупными челюстями, огромным лбом и мощными надбровьями, под которыми глаз не видно.
Конец
Дело в том, что бородатик смущен, предыдущие знакомцы, молодая пара, порассказали ему о том, что баба Ойка последние два года шаталась без призора по деревне, лежала у людей под окнами, прося ее пустить, а собственная изба стояла нараспашку, без огня. Иногда они привозили бабе поесть, но она не ела, а готовила по-своему, смешивала с дерьмом и оставляла так вроде на посмешище, сама скакала расхристанная по огородам, выдирая у кого морковку, у кого обрывая огурцы с помидорами, и это дело очень не нравилось деревенским, кому оно нужно. И, видимо, к дочери Ойки наезжали с попреками и просьбами убрать бабулю. Теперь же дочь говорила с явным прицелом на бывших соседок, как ее мать хорошо живет: кому охота при полной деревне родни возбуждать общественное мнение! Хочется быть в порядке, как все люди. - А сей день она брякнулась с подзеркальника, а, ба, брякнулась? Мать неопределенно улыбается, выставив нижнюю губу и застрявший в ней кончик языка. - А, ба? - Нна гныть ка анады дать. - Шизофреник, - откликается дочь.
|