Начало
Генри Лайон Олди Путь Меча – Вот человек стоит на распутье между жизнью и смертью. Как ему себя вести? – Пресеки свою двойственность и пусть один меч сам стоит спокойно против неба! Из разговоров Кусуноки Масасигэ с его наставником КНИГА ПЕРВАЯ КАБИР Часть первая МЕЧ ЧЕЛОВЕКА ...Вот выносят из подвалаИз-под дюжины затворов,Из-под девяти задвижек -Вот несут навстречу солнцуПод сияние дневноеКороля мечей заветных,Битв суровых властелина,Кузнеца почет и муку,Сильных рук изнеможенье!..Калевипоэг ГЛАВА ПЕРВАЯ 1 Мы встретились с харзийцем за угловой башней Аль-Кутуна, в одном из тех грязных и узких переулков района Джаффар-ло, которые подобны нитям старого темляка – спутанным и залоснившимся. Его Придаток стоял прямо у нас на дороге, широко расставив кривые ноги и склонив к плечу голову, украшенную неправдоподобно маленькой тюбетейкой. Шитье на тюбетейке было мастерское, мелкий бисер лежал ровно и тесно. Руки Придаток держал на виду, и в них, похоже, ничего не было. Обычные руки хорошего Придатка – гладкие и спокойные.
Середина
Культ Этики Оружия процветает, оружие сопровождает человека от рождения до самой смерти, о нем слагают песни и стихи, им клянутся, за ним ухаживают, как ни за каким другим имуществом... («Слышал бы это Дзю! Уж он бы ей выдал... Имущество! Берегут и ухаживают – это хорошо, клянутся и воспевают – еще лучше, а вот в остальном... сама она – имущество! Впрочем, если бы Придатки услышали мнение Блистающих о себе... Ох, стоим мы друг друга!..») Формируется как бы новый способ общения при помощи оружия – например, язык меча. Поднятый меч в одном случае означает приветствие, в другом – вызов (именно вызов, а не приглашение!) на Беседу; опущенный или вкладываемый в ножны особым образом меч – признание поражения; в чужом доме не принято держать меч при себе, потому что это иногда трактуется как неуважение к хозяевам (исключение делается лишь для родственников и близких друзей, да и то не для всех); меч при разговоре полагается класть с правой с.....
Конец
– Да, Матушка, – улыбаясь от уха до уха, отозвался Друдл. – Воистину – да. – А на безумных пророков у нас свои пророки имеются, – добавил Диомед. – Умные. – Это ты о Ковыряге? – внешне невинно поинтересовался Фальгрим, и все посольство расхохоталось. – Нет, Фальгрим, не о нем. Для Ковыряги этот Гасан слишком мелок. Я о слугах Ур-калахая. Верно, Куш-тэнгри и Бач-тэнгри? – Верно, – коротко отозвались оба шулмуса в халатах с побрякушками, и эмир Дауд, на миг встретившись с ними глазами, неожиданно для самого себя пожалел безумного Гасана ас-Саббаха. Чаши с вином вновь загуляли по кругу, и векиль Нияз, набравшись храбрости, пролез в щель до половины. – О светлейший эмир, – выдохнул Нияз, словно бросаясь в ледяную воду, – там... – Кто там? – добродушно крикнул эмир Дауд, и у Нияза отлегло от сердца. – .....
|