Начало
Генри Лайон Олди Кукольник ПРОЛОГ "Иногда мне кажется, что наша Вселенная – лишь эпиграф к другой, куда более масштабной и содержательной Вселенной. Фрагмент, припаянный на скорую руку между заголовком и началом. Это не значит, что мы – пустое украшательство, и цена нам – грош. Это всего лишь значит, что в случае чего нами можно пожертвовать без особого вреда для общего замысла. Вас это утешает? Меня – да." Карл Мария Родерик О'Ван Эмерих, «Мемуары». Обе луны, Розетта и Сунандари, взошли рано. Плывя в светло-лиловом, глянцевитом, словно его натерли цветным воском, небе, спутницы планеты без лишней суеты преследовали друг друга. Куда спешить, если погоня – лишь способ скоротать вечность? Сегодня, вчера, на прошлой неделе, тысячу лет назад они делали то же самое, не балуя зрителей оригинальностью. Зрители в свою очередь не спорили с красавицами, веками любуясь соперничеством лун и тем, как закат ручьями стекает за шиворот горизонта. Орхидеи, над которыми днем жужжали осы и шмели, смежили венчики. Их поздние сестры, готовясь к ночному визиту бабочек-бражников, сделались похожи на гроздья облаков. Усилившись, аромат цветов вол.....
Середина
Оба ждали, когда железо раскалится докрасна. Еще три Гая Октавиана Тумидуса – все в блестящих доспехах легионеров и открытых шлемах с гребнями – привязывали жертву к большому деревянному щиту. На щите имелись специальные держатели для рук, ног и головы. Туловище Лючано уже перетянули грубые веревки, уходя в прорези досок. Путы сдавили грудь и живот, врезаясь в кожу и мышцы; дышать было трудно. Он задергался, пытаясь освободиться. – Ур-р-роды, комету вам в дюзу! Знать бы, из каких закромов памяти вынырнуло наиболее безобидное ругательство боцмана с "Барракуды"? Тысячу лет назад боцман предложил тетушке Фелиции волосатую руку, нежное сердце и скромное жалованье... тетушка отказала, а боцман все наезжал, уговаривал... – Развяжите меня! На брань и вопли Тумидусы не реагировали. Лодыжки коснулось мерзлое железо оков. Лючано начал отчаянно брыкаться. Но шансов справиться с могучей троицей у него не было. Вскоре он повис, распятый на щите. Не в силах пошевелиться, не в силах даже повернуть голову, чтобы посмотреть, что творится справа или слева, потому что голова тоже оказалась надежно зафиксирована.
Конец
Попойку легат устроил, что ли? С горя? Или, наоборот, по случаю счастливого избавления? На счастливо избавленного хозяин Гай походил мало. – Так и быть, я ненадолго сниму клеймо, – сказал Тумидус, обращаясь к ближайшему пустому креслу, которое стояло спинкой ко входу. Он обернулся к Лючано, со злобой прищурился... Мир мигнул, словно реальность дала сбой, как это бывает с электронным изображением. Больше ничего не изменилось. – Будьте вы прокляты, Борготта!.. – ...будь проклят день, когда я связался с вами! Вы как чирей на заднице! О, с каким наслаждением я выдавил бы вас... Из кресла раздался короткий, довольно гнусный смешок. Кресло крутанулось на винтовой ноге, открыв взгляду Папу Лусэро. Слепой карлик, забравшись в бархатные недра с ногами, скалил белоснежные зубы в усмешке. Темные очки, скрывавшие бельма антиса, играли масляными отблесками. – Ах да... Знакомьтесь, Борготта: Лусэро Шанвури, антис Китты. – Мы знакомы, – еще шире улыбнулся Лючано. – Папа мотает срокА за хулиганство, любит выпить рюмашку, задирается к туристам и колотит своих жен, когда пьян. Д.....
|