Андрэ Нортон

Подменыш

Летендейл не крепость, окруженная стенами, а скорее просто жилище женщин, которые дают убежище всем, кто его ищет, но в самом начале весны выглядит он довольно мрачно. Снег рваными полосами покрывает землю, и во дворе камни блестят от сырости. В окнах, обращенных на запад, воет и стонет ветер, дергая за рамы пальцами, слишком слабыми, чтобы оторвать их и пробраться внутрь.

Герта прижималась лбом к одной из этих толстых рам. Она прислонилась к широкому подоконнику, словно это облегчало боль, разрывавшую ее живот. Жизнь, которую она носила в себе, будто превратилась в воина, и тот разрывал ее тело в нетерпении вступить в битву с миром.

Ее теперь не оставляли одну. Время от времени к ней подходит женщина и поддерживает ее. Герте она казалась безлицей куклой, существом из сна или скорее темного ночного кошмара, которому нет конца. В руке девушка крепко, так что сглаженные временем края впивались в тело, сжимала свой единственный талисман, амулет Гунноры. Герта не молилась. Разве достигнет молитва Древней Великой, если она направлена из аббатства, посвященного совсем другой силе?

Перся ней скалы, размещенные определенным образом. Они образуют колесо. Она словно висит в воздухе над этим колесом. И хоть с поверхности оно выглядит подругому, Герта узнает, что видит. Она дважды видела это место. Обиталище Жаб.

Дьявольские зеленоватые огоньки расцветают на скалах. Герта опасается, что вот-вот они устремятся к ней, что всякая защита, которая могла у нее быть от этих Темных, теперь оставила ее.

Но они как будто не подозревают о ней, если это действительно Жабы. Девушка начинается двигаться, словно у нее есть крылья и она медленно и размеренно машет ими. Она движется над скалами к центру круга. И видит еще кое-что. Посередине нескольких путей, ведущих в паутину Жаб, прямо в центре прохода (словно закрывая эти проходы) стоят камни, которые светятся легким голубоватым светом. Три прохода закрыты, но три остаются открытыми. И тут в сознании Герты вспыхивают сведения, которые она как будто знала всегда, которые просто спали в ее мозгу, а теперь проснулись.

По его сигналу обе лошади потянули, и Герта увидела, как туго, словно тетива, натянулась веревка и прижалась к краю расселины. Она так боялась услышать треск лопнувшей веревки. Но этого не произошло. Конь Тристана шел медленно, шаг за шагом, ее собственная лошадь тоже шла вперед, и веревка оставалась туго натянутой. А камень высвободился из-под земли и поднимался по стене расселины, царапая эту стену и проделывая в ней борозду.

И вот наконец он перевалился через край и упал у ног Герты. Она торопливо подбежала к веревке; кроме нее, никому тащить его нельзя. Тристан мигом оказался рядом, отодвинул Герту и принялся освобождать камень.

— Что теперь? Где тот проход, который нужно закрыть? Герта покачала головой.

— Это должна сделать я! Мой грех, мое и наказание! — она попыталась протиснуться мимо него, ухватилась руками за вымазанный землей камень. Это должно быть сделано, и это должна сделать она!

— Нет, — голос его доносился словно издалека. Голова девушки была так занята необходимостью завершить задачу, что она с трудом его услышала. — Если тебе нужно прикасаться, хорошо. Но помни, я тоже смотрел в морды Жабам.