Начало
Андрэ Нортон Лондонский мост — Еще один могильник. — Шим уселся, чтобы обыскать его. Что до меня, то я не особо люблю раскапывать могильники. Нет нужды. Везде полно берлог и лавчонок, в которых можно приискать заточку или какую-нибудь одежду, если охота. Конечно, я подобрал станнер, который выпал из руки мертвого Лохматого. Но это разница: я его с него не снял. И хороший самопал — из него я уделал больше десятка трубокрыс, прежде чем он у меня взорвался. Но сейчас я не хотел тратить время на могильник, о чем и сказал, громко и ясно. Шим велел мне поостынуть. Он вернулся с маленькой трубкой в руке. Мне хватило одного взгляда на нее, чтобы, врезав как следует, заломить ему руку направо. Трубка, прямо как луч, пролетела через протоптанную тропинку и вспыхнула. — Ну и с чего это ты вдруг так завелся? — поинтересовался Шим. Не то чтобы он хотел свести со мной счеты. Теперь он знает, что не может меня взять, и даже не пытается. — Я мог бы махнуть это Апам и надеть по красной короне на десяток из них. — Махнуть — на что? Эти пустоголовые не дают нам ничего из того, что нам нужно, и нашего не берут. Середина
Если он тоже это видел, значит, я не свихнулся. Но тогда должен быть ответ, Я постарался вспомнить все, что видел — эта дурацкая песня… потом они маршировали… потом другая дурацкая песня… Я встал. — Они куда-то ушли. А если есть дверь, ее можно открыть. Я не должен поддаваться ярости, я должен что-то приду- мать, и прямо сейчас. Нет пользы в том, чтобы просто хотеть поймать Считалку и бить его головой об пол. — Слушай сюда, Шим. Нам надо разобраться, что случилось. Я останусь здесь и осмотрюсь. Ты двигай назад, найди остальных парней и приведи их сюда. Когда этот Считалка покажется, я его возьму! — Не слишком-то это умная мысль — оставаться здесь одному, Лью. — Я могу спрятаться. Но не хочу потерять его, когда он вернется. Тогда я смогу следить за ним, пока вы не подвалите. План, возможно, и правда не блестящий, но это было лучшее, что я мог придумать. И я надеялся как-нибудь справиться, пока все както не образуется, и мы сумеем найти дорогу к Марси и остальным малышам. Конец
— Не знаю… возможно, мне около шестнадцати… я так думаю. Но мне нужна Марси… Он начал приплясывать, будто собирался в танце закружиться по залу, но при этом продолжал смотреть все тем же странным выражением «как-мне-тебя-жаль». Увидев, поверить — не поймешь! Увидев, поверить — не пройдешь! Уверовать — это удача. Поверив, увидеть — вот в чем задача. Я попытался в этом разобраться. Увидев, поверить, поверив, увидеть… — Ты хочешь сказать… малыши… они могут поверить во что-то, даже не видя это? А я… я не могу поверить, пока не увижу? Он кивнул, но взгляд его стал нетерпеливым, как у кого-нибудь из малышей, когда он выкинет какую-нибудь штучку, и ждет, когда она до тебя дойдет. Не обидную штучку, а смешную, забавную. — И я слишком старый? Глядя на меня, он покачал головой. Небо голубое Все, но не с тобою. Голубое небо… Снаружи! Но небо давно уже не было голубым — оно было грязным, отравленным. Весь мир Снаружи был отравлен. Мы слышали предупреждения из говорителей каждый раз, к.....
|