Начало
Сомерсет Моэм БОЖИЙ СУД Они терпеливо ждали своей очереди, но терпенье было для них не внове; все трое с мрачной решимостью упражнялись в нем тридцать лет. Их жизнь была длительным приготовлением к этому мгновению, и теперь они предвкушали результат, преисполненные если и не самонадеянности, поскольку при таких внушающих трепет обстоятельствах подобное чувство было бы явно не к месту, то уж во всяком случае надежды и мужества. Среди призывно раскинувшихся перед ними цветущих лугов греха они избрали узкую тернистую тропинку; с высоко поднятой головой, хотя и с разбитыми сердцами, они противостояли искушению, и сейчас, когда путь их был окончен, они ожидали награды. Им незачем было разговаривать друг с другом, ибо каждый знал мысли другого, и все трое испытывали облегчение, наполнявшее их бестелесные души благодарностью. Какие муки терзали бы их, если бы они поддались страсти, казавшейся в то время почти неодолимой, и каким безумием было бы с их стороны ради нескольких лет блаженства пожертвовать вечной жизнью, которая наконец-то ослепительно засияла перед ними! Они чувствовали себя как люди, которые, чудом избежав внезапной и жестокой гибели, восхищенно ощупывают и .....
Середина
ни любили как Дафнис и Хлоя[1], или как Паоло и Франческа[2]. Узнав, что любовь их взаимна, они пришли в экстаз, но после первых минут восторга их захлестнуло отчаяние. Они были порядочными людьми и уважали себя, веру, в которой их воспитали, и общество, в котором они жили. Разве может он обмануть невинную девушку? А она, что у нее может быть общего с женатым мужчиной? Потом им стало ясно, что Мэри знает о их любви. То искреннее доверие, с которым она относилась к мужу, было подорвано; она и представить себе не могла, что способна на чувства, крепнувшие в ней теперь, — ревность, страх быть брошенной, гнев, поскольку она больше не властвовала над его сердцем, и странное вожделение души, более мучительное, чем любовь. Она чувствовала, что умрет, если он ее оставит, и в то же время сознавала, что если он полюбил, значит, любовь сама его нашла, он не искал ее специально. Она не упрекала его. Она молила бога дать ей силы и молча проливала горькие слезы. Джон и Рут видели, как она чахнет у них на глазах. Борьба была долгая и упорная. Порой мужество изменяло им, и тогда казалось, что противиться страсти, сжигавшей их до мозга костей, было невозможно. Но они противились. Они боролись с гре.....
Конец
состояли в счастливом браке и, пока Джон не встретил Рут, любили друг друга, испытывая, как это и бывает у большинства супругов, друг к другу искреннюю привязанность и взаимное уважение. Рут было восемнадцать, на десять лет моложе его, — очаровательное грациозное существо, красота ее расцвела вдруг и разила без промаха; она отличалась как физическим, так и душевным здоровьем и, проникнутая естественным предвкушением счастья, могла обрести то истинное величие, кое и составляет красоту души. Джон полюбил ее, и она полюбила его. Но страсть, охватившая их, была не обычным земным чувством, то, что переполняло их, было настолько ошеломляющим, что они не сомневались — смысл всей мировой истории сводился лишь к тому, чтобы дать им возможность встретиться. Они любили как Дафнис и Хлоя[1], или как Паоло и Франческа[2]. Узнав, что любовь их взаимна, они пришли в экстаз, но после первых минут восторга их захлестнуло отчаяние. Они были порядочными людьми и уважали себя, веру, в которой их воспитали, и общество, в котором они жили. Разве может он обмануть невинную девушку? А она, что у нее может быть общего с женатым мужчиной? Потом им стало ясно, что Мэри знает о их любви. То искреннее доверие.....
|