Петеру Хандке посвящается

Из самых глубин забвения...

Стефан Георге

Она была среднего роста, а он, Жерар Ван Бевер, чуть пониже. В тот зимний вечер, тридцать лет тому назад, когда мы встретились впервые, я проводил их до гостиницы на набережной Турнель, где они жили, и неожиданно очутился в их номере. Там стояли две кровати: одна возле двери, а другая под окном. Окно не выходило на набережную; мне показалось, что оно наклонное, как в мансарде.

Никакого беспорядка в номере я не заметил. Постели были застланы. Ни одного чемодана, никакой одежды. Ничего, кроме огромного будильника на одной из тумбочек. Но, несмотря на этот будильник, можно было подумать, что они живут здесь подпольно и стараются не оставлять каких-либо следов своего проживания. Кстати, в тот вечер мы оставались в номере совсем недолго: только положили мои альбомы по искусству - мне не удалось продать их книготорговцу на площади Сен-Мишель и я чертовски устал их таскать.

Именно на площади Сен-Мишель они и заговорили со мной в начале вечера, среди людского водоворота: часть его протискивалась в метро, а другая в обратном направлении, на бульвар. Спросили, где тут почта поблизост.....

Однажды, под вечер, когда мы рискнули пойти дальше, на другой берег Темзы, я почувствовал, что меня охватывает паника. Был час пик: поток жителей пригорода направлялся к вокзалу по мосту Ватерлоо. Мы шли по мосту им навстречу, и я испугался, что людской водоворот унесет нас обратно. Но нам удалось вырваться. Мы сели на скамейку на Трафальгарской площади. По дороге мы не обменялись ни словом.

- Тебе плохо? - спросила Жаклин. - Ты совсем бледный...

И улыбнулась. Я почувствовал, что она делает над собой усилие, чтобы сохранить спокойствие. Перспектива вернуться в гостиницу, снова оказаться в толпе на Оксфорд Стрит, угнетала меня. Я не осмелился спросить ее, испытывает ли она тот же страх. И сказал:

- Тебе не кажется, что этот город слишком большой?

Я тоже попытался улыбнуться. Она смотрела на меня, нахмурив брови.

- Слишком большой город и мы никого тут не знаем...

Я говорил мертвым голосом. Ни одного слова выговорить как следует не мог.

Она зажгла сигарету. Была она в своей слишком легкой кожаной куртке и немного кашляла, как в Париже. Я с сожалением вспомнил о набережной Турнель, о бульваре Осман и вокзале Сен-Лазар.

У нее был совсем не тот голос, как только что на террасе. Теперь он был хрипловатый, как прежде.

- Нет... Кроме волос и имени...

Улица была тиха. Слышался шелест деревьев.

- Ты знаешь этот квартал? - спросила она.

-Да.

Но я был в этом не очень уверен. Теперь, когда она шла рядом, мне казалось, что я очутился на этой улице впервые. Нет, это был не сон. Машина стояла на прежнем месте под деревьями. Я показал на нее рукой:

- Взял на прокат... Я едва умею водить...

- Это меня не удивляет... Она взяла меня под руку. Остановилась и с улыбкой произнесла:

- Ты, наверное, путаешь тормоз и акселератор, насколько я тебя знаю...

У меня тоже было впечатление, что я хорошо ее знаю, хоть я и не видел ее пятнадцать лет, и ничего не знал о ее жизни. Из всех людей, встреченных мною до этого дня, она больше всех занимала мои мысли. Чем дальше мы шли под руку, тем больше я начинал думать, что мы расстались только вчера.

Мы дошли до сквера.

- Я думаю, что будет безопаснее, если я тебя отвезу...