Начало
Владимир Михайлов Тогда придите, и рассудим Глава первая …потом створки съехались со звуком, с каким прозрачная волна набегает на белый раскаленный песок пляжа, когда солнце поет и нет сил шевельнуться, даже открыть глаза, когда сам ты стал и солнцем, и песком, и морем, и Вселенной, истекающей бездумным счастьем бытия. Холодный служебный свет, отсеченный дверью, остался в коридоре, куда только что вышла женщина, держа в руке что-то мерцающее и невесомое, как лучи звезд, – то, в чем она сколько-то времени назад вошла сюда, ко мне, неожиданная, словно принесенная на руках моего желания и тоски. Тоски по ней? Не знаю; сейчас я могу уверенно сказать – да! Но еще за мгновение до того мне представлялось другое лицо и другие линии; теперь они не то чтобы исчезли, но как-то совместились с новыми, растворились в них, а имя, столько раз произносившееся мною в моем двойном одиночестве, временно-пространственном, – имя это оказалось и в том, и в другом измерении так же далеко, как и сама планета звезды Даль.
Середина
льного счастья, но вовсе не для того, чтобы понаблюдать за отверженными, как они считали, недостаточно приспособленными к жизни неудачниками. Эти случайные посетители не понимали еще, что не в силе и приспособленности людей было дело, но в самой цивилизации, оттеснившей человека куда-то на задворки бытия и не оставившей в повседневной, всеми молчаливо принятой за единственно возможную, жизни почти никаких возможностей для простого человеческого существования с ощущением единства со всей Вселенной, своей духовности, чего-то, что и делало их людьми; не понимая, эти люди из благополучных воспринимали первое свое, а потом и второе и третье посещение Шанельки как свою причуду, случайность, мелкий эпизод, некоторым образом даже экзотический, эпизод из числа тех, какие можно в любой момент прервать и о них забыть, – и не предполагали они еще, что на самом деле это был первый шаг к тому, чтобы в конце концов сделаться постоянными обитателями репейного пустыря, – и не потому, что стало меньше сил или способностей, но потому, что в царившей здесь хмельной анархии было именно что-то человеческое, не регламентированное, не подгоняемое секундной стрелкой, не втиснутое в рамки повседневных дел и.....
Конец
– Прошу к столу, – сказал Мастер. Он смотрел на женщину, Ульдемир перехватил его взгляд, и капитану почему-то стало грустно. * * *– Ну вот, капитан, – сказал Мастер, когда обед подошел к концу и на столе появились фрукты. – Не могу обещать, что тебе будет легко. Но не надо бояться, даже когда очень больно. Это ведь не главное. Главное – добро. И ты знаешь, что будущее – за ним. Что бы тебе ни говорили. Счастливого тебе пути. – Теперь моя очередь, Мастер, – сказала женщина. Мастер нахмурился. – Нужно ли это? – Я так хочу. И ты знаешь, что я права. Ты – знаешь. Ульдемир смотрел на нее, не понимая. Мастер встал. – Хорошо, – сказал он, и голос его, по-прежнему громкий, словно утратил глубину. – Я всегда уступал тебе. В следующий миг его больше не было на веранде. Ульдемир взглянул на женщину. – Я слушаю вас. – Ульдемир, – сказала женщина. – Всегда мы были на «ты»… – Простите, – сказал капитан. – Я не припоминаю… – Тогда смотри. Он и так смотрел. Лицо ее стало неподвижным, но черты его словно бы менялись – где-то в глубине, под поверхностью. И…
|