Начало
Владимир Михайлов Сторож брату моему Глава первая Я плохо помню день своих похорон, зато день гибели до сих пор перед глазами. Вернее, не день; он успел уже кончиться, сентябрьский денек семьдесят третьего года, уточняю – одна тысяча девятьсот семьдесят третьего. Уточняю для тех, кто не сразу поймет, что происходило в двадцатом веке, так невозможно давно. День уполз за горизонт, сумерки сгустились, когда я позвонил ей. Она подошла к телефону и, едва я успел что-то пролопотать, сказала голосом, в котором была бесконечная усталость: – Я разочаровалась в тебе. Разочарование – приятное словечко. Приятное ретроспективно: оно как-никак предполагает, что перед этим она была мною очарована, а в этом я как раз был меньше всего уверен. Так что таилась в слове некоторая возможность, крылся повод порадоваться хотя бы за свое прошлое, когда тобою очаровались, а не наоборот. Но я не испытал ровно никакой радости. С таким же успехом можно гордиться тем, что тебя стукнули по затылку топором, а не молотком: значит, сочли серьезным противником, высоко оценили крепость черепа. Боюсь только, что после такого удара не остается времени для оценки оказанного т..... Середина
– Ну, надо полагать, ты доволен? Тон его был в точности таким, чтобы я не обиделся – но и понял, что он обо всем этом думает. Я ответил: – Фактам приходится верить – и все же я еще не убежден, что все зря. Просто мы не подумали как следует. – Причину найти всегда можно, – сказал Уве. – Я не оправдываюсь, – пояснил я. – Просто я всегда доверял интуиции. – В конце концов ничего страшного, – утешил меня Рыцарь. – При случае эта лайба нам пригодится – в ней можно чудесно отсидеться, если нам придется туго. Это мне не очень-то понравилось. – Ты говоришь так, будто нам неизбежно придется драться со здешними. – Как же иначе? – сказал Уве-Йорген. – Мы ведь уже начали. – Ничего, – сказал я. – Договоримся. – Дорогой капитан, – сказал он мне. – С кем договариваются? Договариваться надо с побежденным. С капитулировавшим. Безоговорочно капитулировавшим. А ведь мы хотим, чтобы они приняли наши условия безоговорочно, не так ли? – Да какие уж тут компромиссы. Конец
И я думал, используя последние минуты перед выходом на нужный курс. Анна ушла, и я понимал, что не уйти она не могла. Наверное, то, что совершилось сколько-то столетий назад совсем в иной точке пространства, должно было повториться – и повторилось сейчас и здесь. Я вспоминал и понимал, что в памяти моей обе они, Нуш и Анна, стали уже путаться. Они срослись вместе, и иногда трудно было сказать, что же происходило в той жизни, а что – в этой. Когда она сказала мне: «Я всегда чувствовала себя королевой»? А я еще ответил: «Хочу ворваться в ваше королевство завоевателем…» Кажется, тогда: с ней мы долго были на «вы», а с Анной сразу стали на «ты», по обычаям этой планеты. А когда она сказала: «Все будет, будет – только не сегодня»? Это, пожалуй, уже теперь. Точно. Теперь. А что толку? Что толку в том – когда именно? Все равно это ничем не закончилось. И не могло. И не надо, думал я довольно-таки тоскливо. С такой тоской думает, наверное, какая-нибудь верная собачка – черный пудель, скажем, – в черную н.....
|