Начало
Михайлов Владимир Один на дороге Владимир Михайлов Один на дороге Выхожу один я на дорогу ... Лермонтов Глава первая I Я насторожился. Мелодия казалась знакомой, но трудно было назвать ее, даже просто определить, оркестр это, голоса, либо все вместе, - фантазия на темы мировой музыки всех времен, не более и не менее. Она звучала отовсюду и ниоткуда, была реальной - и неощутимой, как радиоволны. Ее хотелось слушать без конца. Но вслушиваться - я знал - было опасно. Это пела тишина. В темноте слух обостряется порой до такой степени, что исчезает грань между реальным и воображаемым, и та гармония или, наоборот, диссонанс звуков, что существуют в тебе, вдруг начинают восприниматься как сущие и звучащие отдельно, прилетевшие извне. Напряженный слух фантазирует; он создает собственную модель мира, пусть и не совпадающую о истинной (впрочем, кто постиг истину?), но в этот момент убеждающую тебя. Если бетонная труба двух с половиной метров в поперечнике и скольких-то десятков или сотен шагов длиной не заключает в себе ничего, кроме мрака, безмолвствия и тяжелого, холодного воздуха, слух невольно населяет ее призракам..... Середина
- Может быть, вы сами виноваты? - Нет, - убежденно ответила она. - Умный человек понимает, что все это ровно ничего не значит. - Она сразу догадалась, что я имел в виду, наверное, доброжелатели уже не раз делали ей подобные замечания. - К сожалению, умных - меньшинство. Но разве из-за этого надо скрывать свою суть? Да, мне приятно нравиться - к ничего больше. - Она глянула на меня и улыбнулась. - Вы ведь знаете. - Ну ... - начал я. - Именно. И совсем не потому, что вы не проявили настойчивости. Стало бы только хуже: мне пришлось бы подумать о вас нехорошо. "А мне-то что до вашего мнения", - подумал я, но вслух не сказал этого, а лишь вернулся к началу разговора. - Не беспокойтесь, там хорошие люди. Военный в годах и его жена. - У вас есть знакомые среди военных? - И немало, - сказал я. - Они кажутся вам интересными людьми? - Как кто. Как и среди всех остальных. - Не знаю, - сказала она, - мне они кажутся людьми достаточно ограниченными. - Ну, с этим я не согласен, - возразил я. - Армия настолько велика, что люди в ней бывают самые разные. Конец
Выхожу один я на дорогу, Сквозь туман кремнистый путь блестит... Тумана не было. Он остался наверху. Здесь, на глубине двадцати метров, сильные лучи фонарей пронзали холодный, застоявшийся воздух. И не кремнистый, а бетонный путь блестел в лучах. Но выходил я один. На своей военной дороге я чаще всего - один. Так положено. Так надо. Да и не на военную тоже. Ты не дождешься меня, Оля. С презрением забудешь. Вычеркнешь из жизни, как вычеркивают из записной книжки ненужный телефон. Прости меня. Я никак не смог предупредить. Телефона на даче нет. Я послал бы телеграмму, но не знаю адреса. Так бывает часто: знаешь, как дойти, а адреса никогда не записывал. Слишком многого я не знаю, и не знал никогда. Но если бы в тот миг, когда мне очень этого хотелось, махнул на все рукой и кинулся к тебе - взрыв произошел бы, и никто не смог бы его предотвратить, потому что Лидумс погиб, а меня здесь не было бы. И это было бы ужасно. Ужасно, понимаешь? Я перестал бы быть человеком. А ведь ты считала меня именно человеком. И только потому захотела быть со мной.
|