Владимир Михайлов

«Адмирал» над поляной

Дальняя разведка не профессия, а образ жизни, и люди определенного сорта приходят к ней, как иные к живописи или литературе, раньше или позже, но обязательно. Хлебнув этой жизни, люди потом порой клянут ее, но уйти уже не могут: это крепкое питье. Куда уж крепче.

Мы вышли не то что в поле тяготения, но чуть ли не в самой атмосфере планеты, оказавшейся тут так же кстати, как песок в затворе. Нас ломало, и крутило, и швыряло из стороны в сторону, в нижних палубах что-то лопалось с противным, ноющим звуком, а моя скакалка, висевшая на крючке, сама собой завязалась узлом, который у моряков носит название «восьмерки». Сесть мы, однако, сели. Не успел я как следует потянуться и пошевелить костями, как зажужжал интерком, и Старый Пират снял трубку.

Он поднес ее к уху и подтянул вечно спадавшие штаны. На покое Пират выглядел настоящим недотепой, и тот, кто не видал его в деле, не мог и представить себе, насколько способен преобразиться человек, когда он берется за дело, для которого создан. Старый Пират доложил, что внимательно слушает. Я тем временем вылез из амортизатора и подошел к шкафчику, где у нас стояли избранны.....

Уткнувшись носом в траву, я пытался сообразить, в какой миг и в каком месте сознание мое, обычно ясное, сошло с курса и тронулось по дороге к безумию. В том, что я свихнулся, у меня не оставалось сомнений, да и остальные трое, видно, не избегли этой участи. Я слышал, как они обменивались мыслями, лежа тут же, рядом со мной. «Этого им без крана не поднять», – уверенно сообщил Старый Пират. «Ну», – глубокомысленно ответил Марк Туллий. «А вдруг…» – начал было стажер и умолк. «Ну!» – сказал Марк Туллий, но уже другим тоном. «Ах ты, дьяв.....

Мы включили страховку.

– Ну хорошо, – сказал Пират протяжно, – а теперь, этюдьен, вези нас домой. На корабль.

Стажер не двинулся, на лице его снова возникло выражение обиды.

– Да мы не смеемся! – сказал я как только мог убедительно. – Ты ведь не стрелял в того?

– Нет! – сердито сказал Петя. – Не стрелял!

– Но очень хотел, правда? Очень, очень?

– Ну, хотел, – проворчал он.

– Мы так и подумали. А сейчас тебе надо захотеть, сильно захотеть, очень, очень захотеть, чтобы катер поднялся в воздух, как будто двигатель работает нормально. Понимаешь? Представить себе это так же ясно, как ты представил, что стреляешь в того человечка. Так, чтобы ты сам в это поверил, понимаешь? И мы поднимемся и полетим – так же, как эти летали на своих палочках, как превращались они в зверей и птиц – в кого-угодно, потому что очень хотели и сами в это верили. Понял? Ну, давай, летим.

– Без мотора? – пробормотал стажер.

– Да ведь и они – без мотора.

Он нерешительно моргнул.

– Лучше пусть кто-нибудь из вас…