Начало
Николай Семёнович Лесков ЖИТИЕ ОДНОЙ БАБЫ Викентию Коротынскому (Из гостомельских воспоминаний) Ивушка, ивушка.Ракитовый кусток!Что же ты, ивушка,Не зелена стоишь?– Как же мне, ивушке,Зеленой быть?Срубили ивушкуПод самый корешок. Русская песня. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ I Маленький мужичонко был рюминский Костик, а злющий был такой, что упаси господи! В семье у них была мать Мавра Петровна, Костик этот самый, два его младшие брата, Петр и Егор, да сестра Настя. Петровна уж была-таки древняя старуха, да и удушье ее все мучило, а Петька с Егоркой были молодые ребятки и находились в ученье, один по башмачному мастерству, а другой в столярах. Оба были ребятки вострые и учились как следует. Дома оставалась только сама Петровна с Настей да с Костиком. Все они в ту пору были еще крепостными и жили в господском дворе. Панок их был у нас на Гостомле из самых дробных; всего восемнадцать душ за ним со всей мелкотой считалось, и все его крестьяне жили тут же в его дворе на месячине, – земли своей не имели. Житье было известно какое – со всячинкой; но больше всего донимала рюминских крестьян теснота. Пускай правда, что мужик не привык к кабинетам – все у .....
Середина
– Мне на что же деньги? – Ну то-то и есть; так и чулки не на что вязать, гнуться на одном месте. – Да что ж делать-то? – спросила опять Настя и сама опять рассмеялась. Крылушкин, улыбаясь, вышел в свою комнату и через минуту возвратился оттуда с парою своих старых замшевых перчаток. – Вот тебе рукавички, – сказал он шутливо, глядя в глаза Насте, – а Митриха даст тебе серп, поди-ка в сад да обожни крапиву около моей малины. Настя пошла в сад и сжала стрекучую крапиву, и так ей любо было работать. Солнышко теплое парило. Настя устала, повесила кривой серп на яблоньку и выпрямила долго согнутую спину. Краска здоровья и усталости проступила на ее бледных щечках, и была она такою хорошенькою, что глядеть на нее хотелось. – Что, Сила Иваныч, когда вы мне дадите лекарства-то? – спросила как-то Настя. – Тебе-то? – Да. – Погоди, молодка, погоди. Так и шло время. Свыклась Настя с Крылушкиным и Митревной и была у них вместо дочери любимой. Все к ней все с смешком да с шуточкой. А когда и затоскует она, так не мешают ей, не лезут, не распытывают, и она, перегрустивши, еще крепче их любила. Казалось Насте, что в р.....
Конец
Отец Ларион все вооружается против знахарей и доказывает крестьянам преимущества заклинаний, но мужики все возятся с аплечеевским солдатом. Баб бесноватых заметно гораздо меньше прежнего; крупного воровства также, говорят, стало менее, но лошадей ужасно крадут. На ярмарке был я только раз. Там та же история. Одного мужика, Дмитрия Данилова из моих сверстников, видели избитого. – За что это тебя исколотили так? – спрашивали его. Он обтирает кровь, которая льет из носа, и молчит; а другой парень за него и говорит: – Сапогами хотел раздобыться, да изловили, псы окаянные. На погосте куча народа стояла. Смотрю, два мещанина в синих азямах[17] держат за руки бабочку молоденькую, а молодой русый купчик или мещанин мыло ей в рот пихает. – Что это такое? – говорю. – Мылом, – говорят, – раздобывалась, да брюхатая; так бить ее купцы не стали, а вот мылом кормят. – А вы зачем даете ее мучить? – Попалась. Сама себя раба бьет, что не чисто жнет. – Батюшки! отнимите меня. Я ведь только на пеленочки кусочек хотела взять, – стонала баба.
|