Николай Леонов

Удачи тебе, сыщик!

Пролог

Полковник Лев Иванович Гуров работал в органах МВД СССР девятнадцать лет, восемь месяцев и двадцать шесть дней, был уволен «в связи с утерей доверия», не дослужив до пенсии три месяца и четыре дня.

Время такое – премьер-министры сменяются, словно постояльцы в привокзальной гостинице, только успел белье испачкать, пора на поезд и в какую-нибудь замшелую Францию обниматься с вчерашним неприятелем, а нынешним кормильцем.

И нечего удивляться, что в такое время мента-полковника в четверг уволили с волчьим билетом, а в понедельник пригласили вернуться, не извинились, лишь обмолвились второпях, что накладка произошла, фамилию перепутали: вас внизу много, а мы наверху – одни. Нынче поезда быстро ходят, если, конечно, колеса по бартеру на яйца не поменяли. В общем, за время отставки сыщик успел лишь холостяцкую квартиру прибрать, в баню сходить, бутылку выпить да выспаться, как друг-генерал по телефону недовольно бурчит – криминальная обстановка в стране… и другие слова из телевизионных передач.

– Товарищ генерал, прошу прощения, но я человек, офицер, мне обидно. Вы, извините, наш рассказ о происшедшем полностью не выслушали, разрешите доложу, как было, затем выскажу свои собственные соображения, что делать.

Генерал имел на руках результат, поэтому «как было» его не интересовало, но он кивнул.

– Начну с того, что признаю – я жидко обосрался. Но есть ситуация и ситуация: если тебя велосипедист сбил – одно, коли танк переехал, согласитесь, совсем другое.

«Волкодав, – вспомнил генерал. – А я на него трех дворняжек спустил, он лишь полакомился».

– Ну говори, говори, не тяни!

– Я москвича без разговоров рукояткой по затылку приговорил! – воскликнул Стаднюк, хватая себя за грудь, хотя отлично помнил, что по отдаче удара почувствовал – вышло не очень. – Он рухнул, я думал, готов, разом порешил. Тут я и того, опростоволосился, начал прикидывать, куда свезти, как понагляднее для проверяющих устроить. Не подумайте, товарищ генерал, я чин-чинарем шмон сделал, пистолет и ксиву у полковника забрал. Я успокоился, товарищ лежит отдыхает, хотя вижу, живой, но ведь человек в таком виде ни на что не способен, ну если только на четвереньки.....

– Три, – сказал Роговой.

– Известно, мы не любим друг друга, но коммерция есть коммерция. Вы не понимаете сложившейся у нас обстановки. Практически вы на девяносто процентов потеряли уже все. Я могу попытаться утерянное вернуть, хотя не знаю, как и подступиться к делу. У вас связь с товаром через женщину, чей муж взят два часа назад при попытке совершить убийство, – Бунич выдержал паузу. – Рядом прогуливаются, просто изнывают от безделья два лучших сыщика России. Прилетайте. Берите свой товар, за скромные деньги я помогу вам транспортом и людьми.

– Не говорите глупостей, меня знают в лицо.

– Так пришлите кого-нибудь, – подсказал Бунич. – Одного убили, второго арестовали, и вы остались без людей? Вопрос риторический. Я знаю, что у вас людей нет. Вы старый, жирный, подлый боров. Вы обманули всех и остались один. Вы меня слушаете и трубку положить не смеете, потому как я – ваш последний шанс. Вы задумали хорошо, даже гениально, но поскупились, наняли дерьмовых исполнителей и практически разорились.

– Хорошо, вы получите десять миллионов, – просипел Роговой.

– Предупреждаю…