Николай Леонов

Пир во время чумы

Памяти друга

Вы взяли в руки последнюю повесть Николая Леонова, больше он ничего не напишет. 13 января 1999 года его не стало.

За несколько дней до Нового года я позвонил ему, чтобы поздравить, пожелать здоровья, долгих лет и всего того доброго, что желаешь близкому и дорогому человеку. Мне хотелось уехать в деревню, в снега. Николай мне не позавидовал, он был городским человеком. Веселым голосом, но кратко, в обычной своей сдержанной манере он сообщил, что вот только что – прямо сейчас! – он поставил последнюю точку в новой повести.

Я знал, что в этой его вещи расследуется убийство депутата Государственой думы Галины Старовой. И это написано всего через несколько месяцев после убийства Галины Старовойтовой, когда следствие топталось в версиях и ничего фактически реального не имело в руках. И вот Леонов выдвигает свою версию!..

«Смелый человек ты, Коля!» – «Ну, ладно, прочтешь – узнаешь!..»

Теперь эту последнюю повесть Николая Леонова мы берем вместе с тобой, читатель!..

Он не ошибся. По лестнице поднимался знакомый полковник, который клял себя за плохую работу, но изменить ничего не мог. Полковник слышал по связи, как здоровенный бандит объявил о своем желании проехаться по Тверской, позже заявил, что ему необходимо зайти на Центральный телеграф, перевести матери деньги. Наверняка у него там назначена встреча, авторитет Николай ведет против брата свою игру. Николая следует нейтрализовать, рассуждал полковник, направляясь к окошку, около которого возился с кипой мелких денег здоровяк Юрий.

И деньги мелкие, отметил полковник, долбай этот час их считать может. Он явно кого-то ждет. А ждать ему, кроме Акулы, некого. Сейчас Николай выплывет. Придется встретиться лоб в лоб и объявить, что, если авторитет немедля из Москвы не уберется, они ему в Котуни яйца поотрывают. Но почти готовая акция может сорваться. Полковник шарил взглядом по залу. Людей было совсем мало, и крупная фигура Акулы спрятаться нигде не могла.

Юрий наконец посчитал деньги, сунул их в окошко, не оглянувшись, глазами никого не ища, схватил квитанцию и быстро зашагал к выходу. Отморозки чертовы, клял себя полковник, ничего у них не поймешь. Его сейчас могли видет.....

– Их убили. Стреляли в голову, в упор. Судя по температуре тела, еще при взлете.

Гуров, минуя трап, выпрыгнул на асфальт, догнал направлявшуюся к зданию группу летчиков, схватил командира за грудки.

– Не хватай, я не побегу! – произнес отрешенно командир. – Ребята, идите, я догоню. – Он взглянул в лицо Гурову. – Я не стрелял, но убийцу видел. И через самолет пропустил, и ключи дал. Сажай, мне уже все обрыдло. Я болтаюсь в петле больше тридцати лет. Ты в ней повиси, потом суди. Я здесь, никуда не денусь. – Командир разжал обмякшие пальцы сыщика и пошел догонять экипаж.

Орлов, утирая папахой мокрое красное лицо, откашлялся, сказал:

– Разбор полетов опосля. Сейчас благодарю за службу.

Шустрый Стас успел перехватить «Скорую», подогнал ближе, подтолкнул санитаров к трапу.

– Ребята, на диване два трупа, заберите, позже все оформим.

Он оглянулся, пожал руки знакомым и незнакомым ментам, каждого поблагодарил.

– И все равно! Мы победили! – крикнул не очень радостно.

Эпилог