Морис Леблан

Литературный дебют

В нашей прекрасной профессии литератора есть один вопрос, который мне всегда казался достойным особого внимания и по поводу которого я часто расспрашивал своих коллег: «Как и вследствие чего вы осознали, что вам предназначен жребий журналиста или писателя?»

Ведь не садятся же в момент внезапного вдохновения за стол, говоря:

— А ну-ка, не написать ли мне статью, или повесть, или роман?

Нет, сначала все пачкают много бумаги, прежде чем поймут, что это попытки писательства. Все те, кто не жил в особой среде журналистов и литераторов, кто не испытал с детства чувство, которое можно назвать профессиональной заразой, переживают долгий и смутный период высиживания, которого не замечают самые проницательные глаза. Не осознавший себя проделывает скучную работу, которая выражается сперва в школьных упражнениях, а затем прерывается, исчезает в массе житейских потребностей и, через много-много лет, заставляет какого-нибудь студента-юриста, какого-нибудь молодого коммерсанта, политехника или клерка у присяжного поверенного бросить нелюбимое ремесло и сесть за стол, говоря:

Ну так что ж! Ключ у меня в кармане. Никто ничего не узнает.

И таким образом я покинул потихоньку отчий дом. На вокзале я слежу за прибытием полубогов и останавливаюсь около их группы. Поезд из Гавра подходит. Перед ними как раз пустое купе: они входят в него все четверо. Я пятым.

Напротив меня Золя, сбоку Мопассан, затем Гонкур, четвертый Густав Тудуз, вместо Мирбо. Поезд тронулся. Я был в тесной компании полубогов. Я узнаю их мысли. Я услышу их рассуждения о церемонии, их скрытое мнение о Флобере, о Руане, о моих согражданах.

Разумеется, я собирался принять участие в разговоре. Будучи руанцем, я принадлежал к числу тех, которые часто ездили на пароходе и видели Густава Флобера, в халате, в саду в Круассе. Меня лечил его брат, доктор. Но про запас у меня была еще одна совсем особенная и, как мне казалось, чрезвычайно интересная подробность. Жена нашего аптекаря была дочерью мадам Бовари или, вернее, красивой дамы, жившей в окрестностях, которую Флобер взял за прототип своей героини......

Я сам, в свою очередь, воспользовавшись этим родством жены моего аптекаря и мадам Бовари, сочинил повесть, озаглавленную «Лаборатория господина Омэ».

В один миг я стал бы на одну ступень с моими полубогами. Мы разговаривали бы, как товарищи по перу, имеющие одинаковые занятия, одинаковые причины для восхищения и волнения. Ах, я не напрасно поехал с ними!

Увы, события не всегда отвечают желаниям молодых провинциалов, и полубоги литературы подчиняются естественным законам, уничтожающим все, что ожидают от их близости. При выходе из туннеля святой Катерины, в то время как Мопассан ворчал не знаю на что, а Золя заявил, что они наелись как свиньи, Гонкур закричал:

— Милые мои друзья, надеюсь, что вы не собираетесь болтать до самого Парижа. А? Я подыхаю от усталости. Все эти фокусы с открытием памятника свалили меня с н.....