Джон Максвелл Кутзее

Молодость

Если хочешь понять поэта, побывай на его родине.

Глава первая

Он живет неподалеку от станции Моубрей, в однокомнатной квартире, за которую платит восемь гиней в месяц. В последний рабочий день каждого месяца он едет поездом в центр, на Луп-стрит, где у «А. и Б. Леви», агентов по продаже недвижимости, крошечная контора под собственной медной табличкой. Младшему из братьев, мистеру Б. Леви, он и вручает конверт с деньгами за аренду. Мистер Леви высыпает их на заваленный бумагами письменный стол, пересчитывает. Выписывает, покряхтывая и потея, квитанцию. «Voila, молодой человек!», – произносит он и, жеманно поводя рукой, протягивает ему листок.

Он старается не задерживать плату, потому что пошел, снимая квартиру, на обман. Подписывая договор об аренде и внося «А. и Б. Леви» залог, он проставил в графе «Род занятий» не «студент», а «библиотекарь», указав в качестве места работы университетскую библиотеку.

Собственно, это не ложь, то есть не совсем ложь. С понедельника по пятницу он именно там и работает, прибираясь по ночам в читальном зале. Настоящие библиотекари, все больше женщины, предпочитают от этог.....

Митинг этот – кульминация пятидесятимильного марша сторонников ДЯР, начавшегося неделю назад в Олдермастоне, где расположен британский исследовательский центр атомного оружия. «Гардиан» несколько дней печатала фотографии мокнущих на дорогах участников марша. Теперь здесь, на Трафальгарской площади, царит настроение мрачное. Он слушает ораторов, и до него постепенно доходит: эти люди или по крайней мере некоторые из них действительно верят в то, что говорят. Верят, что на Лондон посыплются бомбы, что всех их ждет смерть.

Правы ли они? Если правы, предстоящее выглядит колоссальной несправедливостью: по отношению к русским, к жителям Лондона, но прежде всего к нему, которому из-за воинственности американцев суждено обратиться в пепел.

Он вспоминает юного Николая Рост.....

Его же беда в том, что к неудаче он не готов. Он хочет оценки отлично, « альфа», ста процентов успеха для каждой своей попытки, размашистого « Превосходно!» на полях. Смешно и глупо! Ребячество! Да что говорить – он и сам это понимает. И тем не менее. Тем не менее ничего он тут поделать не может. Во всяком случае сейчас. Может быть, завтра. Может быть, завтра создастся нужное настроение, может быть, он наберется храбрости.

Будь он человеком более теплым, ему, несомненно, было бы легче: в жизни, в любви, в поэзии. Однако в натуре его нет теплоты. Да поэзия и не рождается из теплоты. Рембо не был теплым человеком. И Бодлер не был. Горячим – да, когда это требовалось – горячим в жизни, горячим в любви, – но не теплым. Он тоже способен быть горячим, вера в это не покида.....