Начало
Михаил Арцыбашев Сказка старого прокурора Вечер был холодный, уже совсем осенний. Над поредевшими деревьями сада и черными крышами сараев остро блестел тоненький синий месяц, и в холодном небе блеск его был тревожен и загадочен. Молча смотрел он на черную неподвижную землю, в которой не чудилось живой жизни, и что-то видел, что-то понимал, чего никогда не узнать и не понять людям. Так над огромной черной могилой ночью встает таинственный синий огонек и тихо стоит над поникшими травами, молчаливо грустя над чьей-то неисповедимой судьбой. На балконе старого барского дома одиноко горела свеча в стеклянном колпаке, и толстая с короткими пальцами рука бывшего прокурора неприятно ползала по залитой красным вином скатерти, посреди грязных тарелок и стаканов, бросая черную паучью тень. Старый прокурор давно жил в этой забытой усадьбе вымерших бар. Он совсем опустился, опился, обрюзг, и его огромная косматая голова напоминала угрюмую морду старого медведя, издыхающего где-нибудь в лесной глуши, никому не нужного, злого и одинокого. Середина
И вот на рассвете, бледные, растерянные, замирая от страха, на подгибающихся от какой-то противной хлипкой слабости ногах, вышли мы из конторы и стали красться через всю тюрьму… Впереди шел на цыпочках начальник тюрьмы, за ним жандармский офицер, за ним я, а за мной крался маленький черный попик, почему-то приседавший на каждом шагу. Тишина в тюрьме была страшная. День казни удалось сохранить в тайне, и все спали. Но все-таки, когда мы гуськом прокрадывались мимо дверных окошечек, пот выступал по всему телу. Мы знали, что если нас заметят, то вся тюрьма поднимется на ноги, бросится к окнам и начнет стучать, бить стекла, свистать, орать, осыпать нас бранью и оскорблениями… плевками, если можно!.. И нам придется бежать сквозь строй такого озлобления и презрения, что лучше б нас голяком метлами через весь город прогнали… И ведь..... Конец
— Ну, и души! — нагло ответил рыжий парень и засмеялся, видя всю нелепость такого предположения. Старичок аптекарь сердито сдвинул колпак на лоб и отошел. И вот вышел на крыльцо старый седой бургомистр. — Граждане, — сказал он с глубокою скорбью, — произошло нечто такое, чего мы не видели никогда. Ужасное и непоправимое преступление!.. Что делать?.. Народ безмолвствовал. А теперь ухмылялся с явной насмешкой. — Слушай, — сказал старый бургомистр, и голос его зазвучал грозно, — ты — убийца и злодей!.. Ты нам не брат, иди от нас!.. Иди, куда хочешь и никогда не приходи к нам, чтобы нам не видеть твоего лица, на котором лежит печать Каина! Толстый парень побледнел. Из этого города никто никогда не уходил никуда, и самая мысль об этом была всем чудна и страшна. Сначала он испугался, но одно преступление уже пробуждает и закаляет злую волю. За ночь ожидания наказания рыжий парень уже стал настоящим преступником, наглым и хитрым. — Да как не так! — ухмыляясь, ответил он. — Никуда я не пойду. Народ ахнул, а старичок аптекарь сорвал с себя колпак и швырнул его наземь.
|