Начало
Владислав Крапивин Тополиная рубашка РЕКВИЕМ Реквием – это песня печали и памяти. Ее посвящают тем, кого уже нет. Людям, которых любили. Но этот реквием – не о человеке. Он о старом тополе, который был для меня живым, как человек, и любимым, как человек. Да разве только для меня! Тополь рос на углу улиц Дзержинского и Герцена, во дворе, где прошло мое детство. Он был самый большой в городе. Сейчас это трудно доказать: у деревьев не бывает документов. Но в те времена все ребята и взрослые знали точно: он самый высокий и самый старый. Мой дядюшка – дядя Боря, – который живет в Тюмени много-много лет, однажды прислал мне свои стихи о тополе, а к ним приложил небольшую историческую справку: “Впервые этот тополь я увидел в 1937 году, он был таким же, как теперь, а наша соседка Анна Васильевна рассказывала, что домику, где мы поселились, восемьдесят лет, а когда его строили, тополь уже стоял… ” В стихах, посвященных тополю, дядюшка писал об этом же:
Середина
Глафира топталась надо мной и с кашляющим смехом всплескивала руками. – Ну, Тополечек! Ну, обрадовал ведьмушек! Настя подхватила меня, прижала, чмокнула в щеку, покружила, поставила. Горячо сказала: – Тополеночек наш, спасеньице наше! Ох, молодец! Я не понимал, почему я спасеньице и молодец. Совсем обалдел. Но сквозь обалделость пришла все же догадка, что ничего страшного не будет. Наоборот, все мной довольны! Тут же я осмелел и спросил сердито: – Чё веселитесь-то? Хоть бы объяснили толком… – Дак ведь летаешь! – взвизгнула Степанида. – Не понял, что ль? Получилося у нас!.. Настя радостно объяснила: – Ты же теперь летать можешь. Рубашечка-то твоя из тополиного пуха волшебная получилась. – Она отошла в дальний угол. – А ну, попробуй! Лети ко мне! Ну? Как это лети? Я не мог. Я не умел. Чего это они выдумали! – Да не боись, – прошептала Глафира. – Ты только захоти. Потянись каждой жилочкой, куды полететь хочешь, постарайся, тогда получится.
Конец
Я подошел. Продавщица была молодая. Высокая, с круглым лицом и… с глазами Насти. Только у Насти под глазами всегда были тени и морщинки, а у этой – ничего подобного. Я растерянно остановился. Мы встретились взглядами. Она смотрела весело, но непонятно. Настя или нет? А если Настя, узнала ли меня? Она улыбнулась: – Ну, чего встал-то? Иди сюда. Я смутился. Подошел, неловко царапая сандалиями асфальт. – Дай-ка я тебя угощу, – сказала она полушепотом. И это был такой знакомый полушепот… – Да не… зачем… – пробормотал я сам не знаю отчего. Но она сделала мне большую шестирублевую порцию. – Бери, бери… “Ну, скажи “Тополёнок”, – мысленно попросил я. – Скажи. а? ” Только она не сказала. Просто смотрела и улыбалась. Я взял мороженое, пробормотал “спасибо”. Хотел пойти. Но она опять заговорила громким шепотом: – Слышь-ка, сделай одно дело, а? Вон туда, за угол, краснофлотец прошел, он у меня сейчас порцию купил, а сдачу за.....
|