Начало
Владислав Крапивин Мальчишки, мои товарищи Ранние рассказы. 1957-1963 г.г. Страна Синей Чайки Предисловие Горы – отроги Южных Саян – лежали по краю степи и в сумерках были похожи на припавших к земле динозавров. Сумерки густели быстро, и ночь растворяла силуэты гор в непроглядной черноте. Зато в небе разгорались небывало яркие звезды… Посреди этой таинственной – с древними хакасскими могильниками и отбившимися от табунов конями – стояла мазанка. Она гордо именовалась “полевой стан Карасук”. В мазанке, вместе с несколькими товарищами по студенческому отряду жил автор этой повести. В августе и сентябре далекого 1957 года. Целина это вам не фунт изюма. После полновесного рабочего дня – на току или в поле – гудела спина, болели руки. Но физическая усталость ни коим образом не убавляла творческие силы и энтузиазм будущего литератора. Он брал карандаш и тетрадку… Да, творческих сил было много. А умения мало. Опыта – никакого. Писать же хотелось отчаянно. Причем, писать о необычном. О море (которое автор знал лишь заочно, по книжкам А.С.Грина), о парусах (которые автор изучал лишь по иллюстрациям, чертежам и морским словарям), о п.....
Середина
В четвертой квартире дверь открыла пожилая женщина в цветастом переднике. Узнав, что Галинка из агитпункта, крикнула: – Анатолий Семенович, к вам!.. Вышел Анатолий Семенович, гладкий мужчина с залысинами. На ходу он натягивал пиджак. В открытую дверь Галинка увидела розовую стену большой комнаты с серебристыми цепочками растительного орнамента. Ее работа. Она положила на тумбочку, накрытую черной с желтыми листьями салфеткой, свой учебник и приготовилась к разговору. – Я слушаю, – сказал Гусельников (эта фамилия была в списке). – Видите ли, – начала она и к ужасу своему убедилась, что говорит простуженным басом. Необходимо было откашляться, что она и сделала. Это получилось ужасно глупо. – У нас лекция, – с отчаянием сказала Галинка, глядя не в глаза, а в подбородок собеседника. Подбородок был круглый, гладко выбритый, с маленькими черными точками на месте срезанных волосков. – Ну и что же, – спросил собеседник. Подбородок двинулся два раза и застыл. – Вы должны придти. – Зачем?
Конец
– Да, – тихо сказал Тоник. – Ничего. Пройдет. Это как боязнь темноты у маленьких. Проходит. Ты боялся темноты? – Да, – прошептал Тоник. – Ничего… Не в этом главное. – А в чем? – спросил Тоник, глядя, как далеко-далеко, на его перекрестке вспыхивает желтая искра светофора. – Станешь побольше, поймешь, – сказал Женька. Тоник решил не обижаться. В конце концов, Мухин, может быть, прав. И Тоник сказал: – Тебе хорошо. Тебе уже в аэроклубе самолет, наверно, дают… – Нет уж… – ответил Женька. Он произнес это очень медленно, с каким-то глубоким вздохом. И Тонику показалось даже, что вместо Мухина подошел и встал в темноте кто-то другой, с большой тоской на душе. – Нет уж, – повторил Женька своим обычным голосом. – Не возьмут меня. Двигатель барахлит. – Что? – встревоженно спросил Тоник. – Ну что… – Он резко взял Тоника за кисть и прижал его ладонь к своей груди. Под майкой то слабо и медленно, то сильно и коротко толкалось Женькино сердце. Хриплым и злым шепотом Женька сказал: – Булькает, как дырявый чайник. Аж в горле отдает.
|