Владислав Крапивин

Альфа Большой Медведицы

СИГНАЛ ГОРНИСТА

1

Шёл отряд.

Сухо и рассыпчато стучали два барабана. Знамя хлопало на ветру – красное знамя с костром, серпом и молотом.

Раз-два, левой! Топали ноги по травам переулков, по гранитной мостовой Екатерининского спуска, по дощатым шатким мостикам через ручьи и канавы. Кто в стареньких ботинках, кто в самодельных тапочках, а кто и просто босиком. Не привыкать!

Шагал отряд мимо деревянных заборов, мимо церкви на площади, мимо кирпичных лабазов и покосившихся бревенчатых домов.

Гурьбой бежали по обочинам чумазые босые ребятишки, помахал рукой парень в богатырке с голубой кавалерийской звездой. Краснорожий бородатый мироед, придержав у перекрестка подводу, с размаху перекрестился, будто воздух саблей рубил, плюнул и трахнул кулаком по лошадиному крупу. Ну, плюйся, плюйся. Доплюёшься! Теперь тебе не прежние времена.

Шёл отряд, и не уставали барабанщики. Шагали ребята по центральным улицам, по заросшим проулкам окраинной слободы, по лесной дороге, по песчаному берегу озера. День был хороший: облака – будто желтые горы, небо – синее, как море, а озеро – как небо.

А кто узнает, что Серёжка?

Это была не очень-то хорошая мысль, противная какая-то, но он представил, какую нахлобучку получит от Кэпа, и поежился.

Кэпом звали десятиклассника Сергея Семенова, капитана флагманской яхты, заместителя командира флотилии. Кэп суров был и требователен. Его побаивались. Впрочем, если случалось что-нибудь серьезное, Семенов никогда не ругал виноватого, ничего не решал сгоряча. Всегда разбирался, что и почему. Но всякое мелкое разгильдяйство и глупые поступки он не переносил. Он считал, что как раз из-за глупых мелочей случаются большие беды, и часто рассказывал, как его яхта вылетела на камни, потому что на стаксель-шкоте был неправильно завязан узел (потом двое суток чинились).

Когда Кэп увидит чернильные слезы на снимке, он начнет рвать и метать, потому что поступок Серёжки совершенно глуп и непонятен. Серёжка даже не сможет объяснить, зачем это сделал. Лучше не рисковать.

Серёжа медленно, почти против воли, снова взял ручку и добавил еще два штриха: на своем собственном лице нарисовал усики. Кто теперь его заподозрит? Ведь ум.....

Если бы хоть чуточку быть поближе: подскочить, ударить печку ногой, отбросить в сторону! Поздно. Стены с осени обложены для тепла сухим бракованным льном. Прошлогодний лен – как порох…

Только что, секунду назад, все было хорошо. Весенний день, близкое лето, мысли о каникулах. А теперь стремительно взметнулась беда – стеной огня, бесцветного, почти бездымного, но такого жгучего, что Володя отскочил на два шага и громко крикнул.

А кругом было солнечно и пусто: кричи не кричи… И тихо. Только лен шелестел в огне, и пламя нарастало со свистящим шумом. Ветер, который полминуты назад добродушно играл с Володей, гнал теперь огонь вдоль крыши и стен длинной конюшни. Дверь была уже за пламенем. А если бы чудом пробиться сквозь огонь, чем собьешь тяжелый замок?

У коновязи, ломая оглобли, вздыбились лошади. Еще немного, и огонь подойдет к тому концу.

Володя бросил сумку и, на ходу открывая ножик, бросился к лошадям.

Гнедая кобыла Ритка пятилась, дико мотая мордой и натягивала сыромятные вожжи, примотанные к жерди. Мягким, почти жестяным лезвием Володька ударил по ремню…