Начало
Анна Коростелёва Школа в Кармартене В школу Мерлина в Кармартне принимали всякого, кто сумел найти ее, войти в нее, разыскать там профессора Мерлина и ответить ему по билету. Затрепанный этот экзаменационный билет Мерлин выуживал каждый раз из складок своего балахона, всегда один и тот же, и прав будет тот, кто предположит, что он десятилетиями не менялся. Остальные повсеместно известные требования – шестнадцать лет, знание латыни, не сопливый нос и чистый носовой платок в левом нагрудном кармане – были факультативны. Гвидин пришел в школу пешком, с посохом и котомкой, в хороших очень штанах из овечьей шерсти, и пусть будет совестно тому, кто скажет, что штаны эти были немодного покроя. В темных глазах Гвидиона отражалась готовность ответить на любые вопросы билета, завести носовой платок и в конечном счете даже нагрудный карман, если это станет камнем преткновения. Прием Гвидиона стал первым и единственным исключением за всю историю школы в Кармартене. В день, когда он вошел в городские ворота, отыскал школу на рыночной площади и постучался у ее дверей, Мерлин был в отлучке и перед отъездом неразборчиво нацарапал мелом на стене приказ, чтобы если кто появи.....
Середина
– Господи, я боюсь, – сказал Гвидион, безотчетно цепляясь за руку Змейка. – Чего? – холодно спросил Змейк. – Если заразиться, то должен вас предупредить, что этой рукой я только что вскрывал бубон. Вы нашли кого-нибудь живого? – Нет, я… Я зашел в один дом… А там… – сказал Гвидион. – Понятно, – сказал Змейк. – Сыворотка, хлористый кальций, сульфаниламиды при вас? – Нет… я… там… – говорил Гвидион, блуждая взглядом по шпилям собора. – Идите обратно, – сказал Змейк. Гвидион закусил губу. В это время послышался скрип, и отворилась створка ворот ближайшего дома. Сначала показалось, что она отворилась сама собой, от ветра, но потом оттуда вышел небольшого роста человек, закинул за спину медицинскую сумку и двинулся было вниз по улице, но задержался взглядом на Змейке с учеником. – Вот, кстати, местный врач, – сказал Змейк и, окликнув его, сказал по-латыни: – Простите, коллега, мы тут недавно. Почему у вас здесь сразу и бубонная, и легочная чума?
Конец
Сюань-цзан возмутился, но передумал цитировать стихи о мэйхуа. – Это справедливо и в отношении Лу Ю, – повторил он, – который сложил некогда по случаю такие строки: В павильоне прохладномпоет беззаботная флейта.Десять лет бродил своевольно,печалясь о времени светлом.Потоком уносит упавший ствол,никто не вспомнит о нем,Сама не знает сухая полынь,куда ее гонит ветер.У золотого колодца платанпронизан солнцем насквозь,Рябью подернулся синий пруд,чуть колышется тина.Человеку свойственно счастья искать —издавна так повелось.Подробней об этом говоритьразве необходимо? Тут слушающих его студентов удивительным образом осенила одна и та же мысль – ясная, как капля дождя в листве утуна, и прозрачная, как небо в Чэньюане: стоит ли, в самом деле, распространяться о вещах самоочевидных?.. На этом и закончился спецкурс по творчеству Лу Ю в школе в Кармартене. * * * Обдумав хорошенько все происшедшее за последний учебный год, Мерлин поднялся на башню Парадоксов, оглядел окрестности и сказал энглин:
|