Начало
Данил Корецкий Татуированная кожа ПРОЛОГ Бац! Бац! – Давай, Карзубый, введи лоху наркоз! Будет знать, как на лисички[1] жидиться! Глумливый голос долговязого субъекта в линялой тельняшке с отрезанными рукавами клейко накладывался на вязкие, словно в крутое тесто, удары. Уличная драка пугает и притягивает одновременно, поэтому зеваки обычно обступают ее таким образом, чтобы, с одной стороны, не пропустить ничего интересного, а с другой – не получить по морде. Диаметр кольца при этом прямо пропорционален чувству уверенности в собственной безопасности. Сейчас в плохо освещенном сквере на Фрунзенской набережной полтора десятка прохожих держались метрах в пяти от развивающегося действа, тем самым демонстрируя отсутствие особого страха и достаточную обыденность происходящего. Дело действительно было обычным. Четверо пьяных дегенератов – из тех, кого на зоне называют «бакланами», или «рогометами», или еще как-нибудь похуже, избивали справного домашнего мужика, неосмотрительно выскочившего, на свою беду, по сумеркам из-за надежной стальной двери в каменные джунгли столицы – то ли в магазин, то ли в аптеку, то ли по какой-то другой ..... Середина
Вольф пристегивает к поясу нож в ножнах с кусачками для проволоки, запихивает в нагрудные планшеты восемь автоматных магазинов, укладывает в подсумки две «Ф-1» и три «РГД-5», предварительно прицепив к специальным шнурам, которые при выхватывании гранаты выдернут кольцо, позволяя метнуть ее одной рукой. – Боевые? – спрашивает штатский. Шаров пожимает плечами. – Конечно. Тот недовольно хмурится. Детонаторы, четыре двухсотграммовых и две четырестаграммовых шашки тротила, саперные провода, автомат... Сержант Ткачев выносит отрезок толстой доски – издали кажется, что из нее торчат головки толстых медных гвоздей. Это патроны – если пустых гнезд нет, значит, их ровно девяносто, можно не пересчитывать. Ребята облегченно вздыхают – запас разведчика девятьсот патронов, но, раз не вынесли цинки, значит, соблюдать норму не будут, значит, ноша в десять раз легче. – Постойте! – штатский делает несколько шагов вперед, вынимает патрон, осматривает. – Тоже боевые?! – Ну а какие? – снова пожимает плечами Шаров. Вопрос кажется ему глупым. – Это же полномасштабные учения. Конец
– Ну что ж... – Грибачев развел руками. – Пожалуй, вы правы, и тут ничего не поделаешь. Жаль. Председатель Комитета тоже изобразил на кислом лице жалость, и Вострецов попытался, хотя это ему плохо удалось. Самое искреннее выражение было у Александра Ивановича. Ему действительно было жаль Волка. * * *Громоздкий серый фургон-автозак заехал во внутренний двор военного трибунала, выпустив облако сизого дыма в тесное, раскаленное за день пространство. Перетянутый портупеей раздраженный начкар пружинисто выпрыгнул из кабины. – Ну что тут у вас? Уже сменяться пора, а нас гоняют по всей Москве! – Шпиона заберете, – безразлично ответил широкоплечий прапорщик, отряхивая с рук семечную шелуху. Ворот форменной рубашки у него был расстегнут почти до живота. – А на кой он нам? Вон, своих оглоедов полный кузов! Раньше не могли вызвать? – Раньше не до того было, – мрачно усмехнулся прапорщик. – Ему как двенадцать годков намерили, так он конвой раскидал, мебель побил, судью стулом чуть не грохнул! Думали, валить придется... Ввосьмером едва скрутили...
|