Данил Корецкий

Атомный поезд

Пролог

Чёрный, как воронёная сталь, поезд со свистом рассекал непроглядную сибирскую ночь. Бешено крутящиеся колеса упруго закусывали край отполированного до никелевого блеска бесконечного рельса, как две сходящиеся половинки гигантских ножниц, готовых разрезать надвое всё, что попадёт между смыкающимися острыми поверхностями. Сейчас попадалась только корка льда и смёрзшаяся снежная крошка, которые размалывались чудовищным давлением и превращались в мелкие капельки воды. Завихрения воздуха под вагонами мгновенно высушивали эту воду, вздымали покрывающие шпалы сугробы и выдавливали снежную пыль в стороны, будто старинный угольный паровоз стравливал накопившиеся в котле опасные излишки пара. Лязг стали о сталь, гул двадцатитысячесильных дизелей, — весь грохот несущегося на предельной скорости состава разносился над безмолвной снежной пустыней и постепенно таял в вязком от мороза воздухе.

Яркий голубоватый луч мощного прожектора разрезал молочную тьму на несколько сот метров вперёд, в ослепительном световом туннеле клубились мириады снежинок, которые вдребезги разбивались о бронированную грудь локомотива, как мошкара о лобово.....

Старлей пожал плечами.

— Вначале нормально. Он мне про свою службу рассказывал…

— Срочную? Про трудности и невзгоды? — оживился Николай Тимофеевич. — Как одну сигарету впятером курили?

— Да, точно. А потом он на меня как попёр… Дескать, расчёты не главное, а главное — быть таким, как он…

Кравинский кивнул.

— Это за ним есть. Мания величия. Хотя с возрастом оснований для гордости всё меньше. Утрачивается мастерство, утрачивается… А как его супруга?

— Замечательно, — от души сказал Александр. — Пирог испекла и такое внимание к моей жене проявила. Прямо как мать родная!

Николай Тимофеевич задумчиво кивал, но не одобрительно, а скорей осуждающе.

— Её так и зовут девчонки-телефонистки — Мамуля. Всё она с ними шушукается, жизни учит… А в женсовет, на общественную работу не идёт, не хочет… Есть мнение, что она у них сплетни собирает. У нас ведь все разговоры через коммутатор, девчонки вольно-невольно, а слушают. А она выпытывает. Ты свою предупреди, аккуратненько так, пусть она в эти бабьи дрязги не лезет! Сплетни в закрытом гарнизоне — самое опасное дело: отношения портятся, обстановка накаляется, все друг на друга волк.....

Вагоны комплекса выглядят как новые: первый и последний заменили, а в остальных пробоины заделали, вмятины зашпатлевали, в несколько слоёв выкрасили блестящей зелёной краской. Не той, которой обычно красят составы, а другой — для ракет. В поезде переделали систему вентиляции, и теперь внутри вполне хватает воздуха, а иногда — по утрам и вечерам — он даже сохраняет естественный аромат свежести лесов, полей и рек.

Привычно стучат колёса, раскачиваются на жёстких сцепках вагоны, слепые окна без интереса смотрят на проносящиеся мимо деревеньки, станции и полустанки. Внутри, за бронированной двухслойной обшивкой, идёт своя жизнь, подчинённая уставу вооружённых сил и правилам боевого дежурства. Бдительно несут вахту бойцы взвода охраны: ещё свежи события, которые стимулируют служебное рвение лучше многих приказов. Во втором вагоне тестирует свободный от службы личный состав военврач поезда старший лейтенант Тарасов. Экипаж сильно обновился, «старички» рассказывают «салагам», что раньше военврачом была раскрасавица майорша, столь же прекрасная, сколь и недоступная. Кто-то в это верит, кто-то нет, считая, что в мужской коллектив задраенного на н.....