Андрей Константинов

Александр Новиков

Мусорщик

Часть первая. VIP

День был наполнен теплом. Майским, ласковым, с шелестом молодой листвы за окном… Потом придет лето с жарой, духотой, бензиновым выхлопом в бесконечных пробках, с облаками тополиного пуха. От майского очарования не останется ничего.

Наумов встал из-за письменного стола, подошел к окну и присел на подоконник. В саду щебетали птицы, перемежались светотени, двое работяг под присмотром охранника выкладывали декоративным камнем бережок искусственного водоема… Николай Иванович прикрыл веки. Работать совершенно не хотелось. Хотелось махнуть на все рукой, сесть в машину и уехать за город. С Людмилой, но без охраны, без телефона, без водителя… Он отлично понимал, что это невозможно, неуместно, не ко времени. И вообще — глупо… Уже несколько лет он не покидал помещения (дома, банка или офиса) без охраны. И, конечно, без телефона. Уже года два, а может и больше, он не сидел за рулем.

— А-а… так это вы мне звонили, молодой человек…

— Я, Семен Борисыч, я, — ответил Андрей, пожимая руку пожилому еврею. На самом деле Галкин был еще не стар, еще не перевалил за полтинник, но выглядел значительно старше. Таким его сделала изматывающая оперская работа, алкоголь и неустроенный быт. Всю свою жизнь Семен Галкин ловил преступников. Заработал атеросклероз, гастрит и нищенскую пенсию… финал сколь невеселый, столь и распространенный.

Зверев раскрыл сумку, поставил на стол бутылку «Смирновской», пиво, сыр, колбасу, шпроты.

— О, богато нынче зэки живут, Саня, — сказал Галкин, потирая руки. — Это тебе такой сухпай выдали на зоне?

— До чего же ты, Семен, зловредный еврей, — ответил Зверев, ухмыляясь и продолжая доставать из чрева сумки заморские яркие баночки.

— Нам, жидам, без этого никак, — сказал Галкин, — вреднее меня только вон птица Говорун.

— Р-р-раззява! — произнес попугай строго.

Галкин поставил на покрытый клеенкой стол два граненых стакана и чайную кружку, ловко вскрыл финкой с наборной ручкой консервы.

— Х-х-х-оррошо, дарлинг.

— Идиот!

— Непонятно, но спорить не буду… что еще?

— Что еще? Тебе нужно что-то еще?

— Желательно. Ты очень нежна сегодня, Рахиль.

Катя молчала. Обнорский слышал ее дыхание. Ему показалось — совсем рядом. Свободной рукой он плеснул себе водки.

— Чтоб ты сдох, сволочь, — сказала Катя. Пошли гудки отбоя.

— Интересно, — сказал Обнорский, обращаясь к холодильнику. — Закончится это безобразие с моими любовями хоть чем-то и хоть когда-то или нет?

Холодильник загадочно молчал…

Зверев по-прежнему работает в агентстве. Убийство таксиста он раскрыл, убийцу задержал и сдал «убойщикам». Кстати… «маленькая» со спиртом нашлась. Сашка заскочил к Оксане, попросил дать для работы несколько папок.

— Возьми на полке, в углу, — ответила Оксана, не глядя.

Зверев взял с полки папки канцелярские. Зовет:

— Ксюха, а это у тебя что?

— А что? — Ксюха говорит. Повернула голову: батюшки, «маленькая»!

— Ой, — говорит, — я же там глядела.

— Вот так ты и глядела! — попенял Зверев.