Начало
Киплинг Редьярд Хранить как доказательство Редьярд Киплинг ХРАНИТЬ КАК ДОКАЗАТЕЛЬСТВО С раскаленной на солнце скалы, С раскаленной на солнце скалы. Резвым козьим копытом задет, Рухнул камень В горный пруд -- средоточие мглы, И на дно, где теряется след, Канул камень. Это все было предрешено И удар, и паденье, и мрак; Знал ли камень, Что ему уготовано дно И что жизнь его кончится так? Знал бы камень!.. Ты, о каменщик тверди земной! Ты, пред кем мы должны быть равны! Ты, кем светоч небесный зажжен! Рассуди же - В чем он грешен, что проклят тобой И, низвергнут на дно с вышины, В беспросветность навек погружен, Опускаясь все ниже и ниже?.. Из неопубликованных записок Макинтоша Джелалуддина (Стихи в рассказе переведены И. Комаровой) Свет ли в окне твоем, дева младая, Ночь ли простерла покров темноты? Денно и но-о-о...
Середина
-- Знаете, -- сказал он, -- когда достигаешь последней степени деградации, всякие мелочи, волнующие при ином образе жизни, перестают иметь значение. Прошлой ночью душа моя витала среди богов, но не сомневаюсь, что мое грешное тело корчилось здесь, в грязи. -- Вы были отвратительно пьяны, если вы имеете в виду это,--заметил я. -- Конечно, я был пьян, пьян в стельку. Я, сын человека, чье имя вам знать ни к чему, я, с почетным званием окончивший колледж, в котором вы даже окошка для продажи спиртного и то не видели,-- я был омерзительно пьян. Но обратите внимание, как легко я это переношу. Просто не замечаю. Не замечаю вовсе, ведь у меня даже голова не болит, хотя, казалось бы, это мой удел. А занимай я высокое положение в обществе, какие ужасные кары постигли бы меня, как горько бы я раскаивался! Поверьте мне, мой недостаточно образованный друг, высшее подобно низшему, если говорить о крайних степенях того и другого. Он перевернулся на попоне, подпер голову кулаками и продолжал:
Конец
та его была столь же непомерна, как и гордость. Он не отличался любезностью, но много знал о туземцах, среди которых прожил целых семь лет, так что знакомство с ним стоило поддерживать. Он насмехался даже над Стриклендом, считая его невеждой; "невежественный Запад и Восток" -- называл он его. Гордился же он прежде всего тем, что вышел из Оксфорда и был человеком редких и блестящих способностей, это могло быть и правдой, и похвальбой -- не мне судить, я сам не так много знаю; а во-вторых, тем, что "держит руку на пульсе местной жизни" -- это было сущей правдой. Принадлежность к Оксфорду делала его, на мой взгляд, слишком кичливым -- он вечно толковал о своей образованности. А вот то, что он стал Макинтошем Джелалуддином -- мусульманским факиром,-было для меня интереснейшей находкой. Он искурил не один фунт моего табаку и передал мне не одну унцию полезных сведений. Но в подарок ни разу не согласился ничего принять, даже когда наступившие холода начали терзать его бедную исхудалую грудь, прикрытую лишь бедным захудалым пальто из альпака. Он страшно сердился и заявлял, что я его оскорбляю и что в больницу он не собирается. Пусть он жил как скотина, но умереть должен разумно, как подоб.....
|