Андрей Кивинов

Роль второго плана

Не устану повторять, как прекрасна наша милиция. Даже если в этом и так никто не сомневается. Но особенно прекрасен участковый инспектор Вася Рогов, спящий сейчас на скамеечке в коридоре, подложив под щечку форменную кепочку с кокардой. В нем прекрасно все – лицо, тело, душа, обмундирование, торчащее исподнее. И даже храп, местами напоминающий фонограмму фильма «Юрский парк», по-своему трогателен. А если не обращать внимания на терпкий запах носок, вызывающий у посторонних легкий рвотный рефлекс, то хоть Спилберга вызывай – снимать про участкового психологическую драму. Я в отделе не посторонний, у меня Васин вид не вызывает никаких рефлексов, поэтому, убрав с прохода его хромовые сапоги, неспешно направляюсь в свой кабинет. На часах восемь тридцать, сегодня я явился на службу на час раньше обычного, подготовить к отправке кое-какие бумаги. Привычной суеты еще нет, в отделе почти никого, а те, кто есть, смотрят в дежурной части видик, сплетничают о кадровых перестановках в министерстве и о женщинах. Да вот Рогов, прикорнувший в прохладном коридоре после ночного дежурства. Комната отдыха участковым не положена, в отделе тесновато, .....

Операция называется «Негласная установка подслушивающего устройства в квартиру подозреваемого». Операция, о которой так долго говорил Георгий. Подозреваемый – Рудольф Аркадьевич. Исполняет трио сумасшедших оперов. Операция совершенно незаконна с точки зрения права, но вполне допустима с точки зрения «лево». Главное, знать границы дозволенного и остро чувствовать линию. Ну-у-у, скажут иные, а как же игра ума, дедукция и прочие правила жанра? «Жука» поставить любой дурак сможет. Зашел, положил, ушел. Сиди и слушай. Так не честно. На что я совершенно спокойно отвечаю. Не любой. Это вам не хомячков разводить. Попробуйте сами, ради спортивного интереса и убедитесь.

Лично мы занимаемся этим делом с семи утра, сидя в салоне комфортабельного «Москвича», взятого напрокат у Борькиного тестя. Жора все-таки уговорил нас принять участие в неблаговидном мероприятии. Для нас с Борькой, как и для него, это первый подобный опыт. Если кто-то думает, что подобному ремеслу мы где-то обучались, то напрасно. Учиться придется на ходу, можно сказа.....

– Я, как вчера с женой Шиловской переговорил, сразу к Катюхе отправился. Мать сказала, она дома. Сидит, ревет. Пол часа хватило на раскол, благо, тепленькая была. Потом уже пять часов сидели, за жизнь базарили. Явку она мне написала. Все ж, какое никакое, а смягчающее обстоятельство. Я ее в отдел не потащил. Сегодня к пяти подойдет с мамашей. Жалко девку. Башка от любви закружилась.

– Напрасно отпустил, – упрекает Укушенный, – доказухи, кроме признания, никакой. Пойдет в отказ и все.

– Никуда она не денется. Есть папаша, есть диктофонная запись. Я ж подстраховался. Да и сломана она здорово… Надо позвонить в прокуратуру, чтоб Бочкаревскую жену выпустили. Катюху они, скорей всего, закроют… Как ни крути, а все равно убийство.

– А Лабудянский? Он что же, ничего не знал?

– Катька клянется, что напрямую ему не говорила. Но догадывался наверняка, не дурак же? Поэтому и в банке студию свою не афишировал, да и с Катюхой решил амуры прекратить. Однако делал вид, что все нормально. Гнал от себя неприятные мысли. А чего? Лично он никого не убивал. Кредит получил законно, какие проблемы? Можно снимать кино. Мотор! Начали! Занесенные, блин, снегом!