Начало
Андрей Кивинов Рокировка – Алло! Квартира Дубовицких?.. Это из милиции беспокоят. Криминальной. Дочка дома?.. Так, срочно пусть приходит, мы без неё возбудиться не можем… Ради Бога, не подумайте ничего плохого о Георгии, который не может возбудиться… Это он по запарке ляпнул, на автомате. На нашем ментовском жаргоне слово «возбудиться» означает всего лишь «возбудить уголовное дело», а не всякие там глупости. Но в семье Дубовицких, понятная история, таких тонкостей не знают, поэтому я представляю, что сейчас происходит на том конце провода. Вы поставьте себя на их место. «Доченька, тебя в милицию вызывают». – «Зачем, мама?»… Далее по тексту. – Прямо сейчас пусть подходит… Бегом. Нам ещё закрепиться надо… Жду. Седьмой кабинет. «Закрепиться» – это процессуально оформить собранные улики… – Какой все-таки у нас народ бестолковый. – Жора бросает трубку на аппарат. – Зачем? Почему? Сказано – бегом, значит, так надо. – Прибежит? – Обещала… В конце концов, она хочет получить свои цацки или нет? – Наверно хочет, иначе б не заявляла. Три дня назад младшую Дубовицкую огорчили в родной подворотне.
Середина
– Простите… А это… Сто рублей. – Вас вызовут. В принципе, основное сделано. Осталось выписать постановление о задержании Шкрябина на трое суток и провести обыск. Для которого тоже надо постановления от Запеканкина. Конечно, можно и без оного. Внагляк выставить калитку и изъять наркоту с оружием. Но если есть возможность выставить ту же калитку по закону, за который мы глотку перегрызём, зачем же беспредельничать? Георгий лезет в «дипломат» Запеканкина за бланками постановлений. Залезть не успевает, следователь выходит из астрала. – Ну, чего, опознавать будем? Или я поехал. Сложно ответить на такой неожиданный вопрос. Но Георгия никто ещё не заставал врасплох. – Так – уже! Вот протокол. Ты, брат, устал, наверно. Во, даже расписаться забыл. Запеканкин с полминуты молча смотрит на протокол, затем берет ручку и расписывается. – Я все помню, не надо мне тут, – привычным движением он вновь полирует печатку, – что дальше? Ещё есть свидетели? – Ещё есть постовые из метро, но их можно и после допросить. Ты, главное, «соточку»[1] выпиши. И постановление на обыск. – Водка осталась?
Конец
– Ну, что, мальчики, готовы? – Готовы, малыш. Мы встаём по бокам двери на безопасном расстоянии. Прислушиваемся. Первый боец благополучно добрался. Три, два, один, пуск… Лифт вздрогнул и пополз вниз. – А понятые?! – вдруг вспоминаю я. – Поздно, – бросает Лидия, – да хрен с ними. После найдём. Трос натягивается. Мне хочется зажать уши. Что сейчас будет… Первый раз в жизни я ощутил, что такое подземный толчок. В смысле – землетрясение. Дом вздрогнул, куски штукатурки посыпались на наши неприкрытые головы (боец не в счёт – он в каске), противный треск ударил по барабанным перепонкам, посыпались стекла из окон парадной. Короче, баллов семь по шкале Рихтера. Никакой трактор не выдержал бы такого напряжения. Но лифт – не трактор. Он и не такое видывал! Сделано в СССР! Качество на века! – Крошки мои, за мной! Дверь вылетает из проёма вместе с косяком и всеми импортными замками. Дальнейшая её судьба нас мало интересует, мы бросаемся вперёд, в темноту. Планировка типовая, не заблудишься. Я фонариком освещаю дорогу, омоновец, как велено, мчится по коридору в дальнюю комнату, к балкону, сметая все на .....
|