Начало
Барбара Картленд Спящая красавица От автора В начале XVII столетия английские аристократы научились разбираться в живописи и принялись собирать коллекции для своих родовых замков. Величайшим портретистом эпохи был сэр Антонис Ван Дейк. На его полотна впервые обратили внимание проезжие дворяне, еще когда он работал в Рубенсовской мастерской в Антверпене. Такие люди, как Томас Говард и граф Эйрондейльский, убедили Ван Дейка приехать в Англию. Одиннадцать лет спустя, когда его талантом восхищалась уже вся Европа, он вновь возвратился в Англию, чтобы начать работу над рядом портретов членов королевской фамилии. Тройной портрет Карла I является блестящим образцом его мастерства. Другими шедеврами Ван Дейка стали великолепные портреты Томаса Вентворта, графа Стаффордского, лорда Дерби и графа Пенбрука. На каждой картине Ван Дейка обращают на себя внимание мастерски выписанные тонкие пальцы аристократических рук, по которым его произведения можно с первого взгляда отличить от полотен других художников. Глава первая 1874 Когда экипаж повернул к Гросвенор-сквер, Оделла начала нервничать. Середина
«Если бы только я могла остаться здесь навсегда!» — подумала Оделла, приближаясь к замку, и эта мысль взволновала ее. Она въехала во двор и, спешившись, отвела Стрекозу в стойло. Оделла уже расседлала ее, когда подошел конюх. — Я повешу его, мисс Вест, — сказал он, забирая у нее седло. — У нас тут большой переполох: приезжает его светлость. Оделла замерла. — Его светлость? — переспросила она. — Да, как всегда, без всякого предупреждения он решил привезти гостей. Он отвернулся, чтобы повесить седло, а Оделла через кухню бросилась в дом и взбежала по лестнице. Она ураганом ворвалась в детскую и в ответ на недоуменный взгляд нянюшки выпалила: — Я слышала, что маркиз приезжает! — Вполне может быть! — спокойно сказала нянюшка. — Садись-ка и выпей чаю — а суетиться не стоит. Ему нет до тебя никакого дела. — Я знаю, — сказала Оделла, — но я не хочу, чтобы он меня видел. — А он и не увидит, — ответила нянюшка, — если ты будешь сидеть здесь и не высовываться. У Оделлы упало сердце. Пришел конец прогулкам на Стрекозе. Конец
Часовня, построенная одновременно с замком, была освящена, как полагается, и, поскольку их обвенчал бы священник, в юридическом оформлении брака уже не было бы необходимости. Маркиз подал Оделле руку, и они двинулись вдоль длинного коридора, который вел к часовне. Маркиз всегда именно так представлял себе свое венчание и знал, что они оба запомнят его на всю жизнь. Не будет никаких так называемых «друзей», не будет завистников, не будет людей, обожающих все критиковать и способных испортить этим даже священное таинство. Он видел, что Оделла немного волнуется, и, когда она положила ладонь на его локоть, почувствовал, как дрожит ее рука. «Я буду защищать ее и сделаю счастливой на всю жизнь, — поклялся он. — И никто никогда не посмеет ее испугать!» Ни одна из женщин, которых он знал, не проявила бы такой отваги и твердости духа, как Оделла, когда они попали в руки Фреда Коттера. Ни одной из них не хватило бы храбрости убежать от собственной мачехи. Или ума, чтобы спрятаться у своей старой нянюшки. — Она необыкновенна! — сказал он себе.
|