Барбара Картленд

Пленница любви

ОТ АВТОРА

В романе приводятся подлинные сведения, касающиеся враждебного отношения к строительству Хрустального дворца, происходившему в 1851 году, и открытия Великой Выставки.

Восторженными отзывами о непревзойденном успехе Выставка обязана прежде всего поддержке принца Альберта.

Описывая в письме к королю Бельгии Леопольду испытанные ею облегчение и восторг, королева Виктория признается:

«Это был самый счастливый и торжественный день в моей жизни, и я не могу думать ни о чем другом. Дражайшее для меня имя Альберта увековечено его великим замыслом, ЕГО собственным, и моя СОБСТВЕННАЯ любимая страна доказала, что она достойна этого».

Глава 1

Герцог Нан-Итонский перелистал страницы «Морнинг пост»и сердито сказал:

— Я вижу, Уинсфорд получил орден Подвязки1. Бог знает, чем он его заслужил!

С этими словами он положил газету на серебряный поднос, стоявший перед ним на столе, и принялся за свой завтрак с таким видом, что дамам, сидевшим по обе стороны от него, стало ясно, насколько он раздражен.

Сорильда отвернулась от окна и оглядела спальню. Все было готово.

После того, как служанки уложили ее дорожный сундук, она открыла его и выбросила все ужасные коричневые и серые платья, выбранные для нее тетушкой. Выбросила она и большую часть ночных рубашек и белья — их она носила еще до того, как стала считать себя взрослой.

Наверху в сундуке матери она отыскала изящные ночные рубашки из тонкого батиста, отделанные кружевом, шелковые нижние юбки, шелестевшие при ходьбе, и кое-что из других предметов одежды — все столь изысканное, что Сорильда просто ахнула от восторга.

Она совсем забыла о них, да и не смотрела раньше, что из вещей матери осталось, по той простой причине, что боялась расплакаться.

Сорильде никогда и в голову не приходило, что она может носить одежду матери, но теперь девушка знала: материнские вещи, надетые ею, укрепят ее мужество — оно уже струилось по ее жилам.

Теперь в ее дорожном сундуке лежали лишь материнские вещи, в том числе и вечернее платье черного цвета, столь же красивое и элегантное, как и платье, надетою ею на собственную свадьбу.

— Медовый месяц с… тобой… это было бы… замечательно, — прошептала Сорильда.

Она уткнулась ему в плечо и чуть слышно пробормотала:

— Боюсь только, что… покажусь тебе… очень невежественной и… скучной после…

Он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.

— Не смей так говорить, — сказал он, — и не смей так думать.

Он внимательно посмотрел на Сорильду мягким и ласковым взглядом; таким он еще никогда не был.

— Питер назвал тебя Спящей Красавицей, — сказал он взволнованно. — Любимая, верь мне: я разбужу тебя. Это будет самым увлекательным и восхитительным из всего, что я когда-либо совершил.

Сказав это, губами он отыскал ее губы, но теперь целовал совсем иначе, чем прежде.

Губы его стали требовательными и страстными, и Сорильда почувствовала, что всем существом своим откликается на их призыв.

В ней вспыхнул крохотный язычок пламени — не более чем пламя свечи, но он разгорался, воспламенял все ее тело, поднимался к груди и выше, к горлу.

Такого с ней еще никогда не было. Когда граф поднял голову, она прошептала:

— Научи… меня, научи… любить, чтобы я… не разочаровала… тебя.