Начало
Роджер Желязны Спасение Фауста Звонят проклятые колокола времен Оргий. Мои слова расплываются на странице. Моргнув, я вижу, что бумага намокла. У вина странный вкус, в воздухе гнилостный аромат, и Елена тихонько похрапывает во сне… Я встаю. Подхожу к окну и выглядываю наружу. Животные предаются веселью. Они похожи на меня. Они ходят и говорят, как я. Но они животные. Animale post coitum triste est (животное после соития печально) – не всегда правильно. Они счастливы. Бегают вокруг огромного шеста, бесстыдно рассыпаются по деревенской зелени; воистину счастливые животные. Они счастливы вновь и вновь. Колокола! Я отдал бы все, чтобы присоединиться к ним! Но они питают ко мне отвращение. …Елена? Нет. Нет мне сегодня утешения. Ибо воистину я triste. Вино. Их вино начинает течь с раннего утра! Благословенное опьянение охватывает всю округу. Мое же вино отдает горечью. Я проклят. – Боже, мой Боже, зачем ты отвернулся от меня? – Фауст? – Елена? – Иди ко мне.
Середина
Иду вдоль нескончаемых коридоров, среди сверкающего хрусталя, мрамора, многоцветных гобеленов. Тысячи статуй моего дворца плачут: – Помедли! Спаси нас, Фауст! Не возвращайся туда! Мы станем уродливыми… – Простите меня, красавицы, – отвечаю я, – но вас мне недостаточно. Я должен постараться вернуть себе то, что было когда-то моим. Я иду дальше и слышу позади рыдания. Северная комната затянута черным, и Круг начертан на полу. Свечи бичуют тьму огненными кнутами. Стены каруселью ходят в умоляющих глазах Вагнера. – Хорошая работа. А теперь иди себе, Вагнер. Радуйся дню, радуйся своей юности… Мой голос обрывается, но Вагнер уже далеко. Черные одеяния вызывают у меня дрожь отвращения. Они столь несовместимы с моим существом… я сам не знаю почему. – Сгустись, тьма! На меня наваливается тяжесть. Скоро, скоро установится связь. – Великий рогатый, призываю тебя из глубин… Каждая свеча превращается в костер. Но огонь не источает света. Видимая тьма…
Конец
Звенят проклятые колокола времен Оргий! И посередине я, один. .....
|