Начало
Роджер Желязны Знамения судьбы 1 Сидеть и ждать, пока тебя попытаются убить – это все равно. что терпеть занозу в заднице. Но сегодня было тридцатое апреля, и, само собой, все должно было происходить, как обычно. У меня ушло некоторое время на то, чтобы разобраться, что же происходит, но теперь я знал, по крайней мере, когда это должно случиться в очередной раз. До сих пор я был слишком занят, чтобы что-нибудь предпринять по этому поводу, но сейчас моя работа была закончена, и я оставался здесь только из-за этого. Я ощутил настоятельную необходимость перед отъездом разобраться наконец с этой историей. Я выбрался из постели, нанес визит в ванную, принял душ, почистил зубы и тому подобное. Я опять отрастил бороду, поэтому бриться мне не было нужды. Сегодня в отличие от того самого дня тридцатого апреля три года назад я не изводился непонятной тревогой. Тогда я проснулся с головной болью и словно от неприятного толчка, побыстрее распахнул окна, бросился на кухню и обнаружил, что все горелки открыты на полную катушку, но не горят. И на тридцатое апреля двухгодичной давности сегодняшний день не походил – тогда я проснулся еще до рассвета из-за запа..... Середина
Он покачал головой, и мы снова двинулись по тропинке. – Не спорю, – сказал Билл, – это, конечно, возможно. Но, обрати внимание, это еще одно совпадение, а их и так уж слишком много. Этот парень скрывает свое прошлое, в конце концов, выясняется, что ему известно, кто ты такой на самом деле. Скажи, он в самом деле такой уж любитель живописи? – Что ты имеешь в виду? – Действительно ли он так увлекается живописью, что покупает картины и собирает коллекцию? – Да. Мы довольно регулярно ходили на выставки и открытия галерей. Билл фыркнул и тростью сбросил в ручей небольшой камушек. – Ну ладно, это несколько подрывает наши позиции, но все-таки странного и без того немало. – Кажется, я не совсем… – Очень странно, что Люк тоже знал этого ненормального художника-оккультиста, хотя это и оправданно, если учесть, что этот тип был в самом деле не без таланта, а Люк собирал картины. – Кстати, он мог ведь и не говорить мне о том, что знал Мелмана. Конец
Он как будто находился где-то сверху и справа от меня. Я нырнул под низкую арку и оказался в ярко-голубой камере из все той же кристаллической субстанции, что и все остальное в этом месте. Свет падал через небольшое отверстие в потолке примерно в восьми футах надо мной. – Люк! – снова позвал я. – Я здесь, – донесся ответ. Я встал точно под отверстием, прищурившись от яркого света, и прикрыв глаза козырьком из ладони. В свете, который мог быть светом раннего утра или вечера, голова Люка в ореоле медных волос парила в дыре надо мной. Он опять улыбался. – Это, как я понял, выход наружу? – спросил я. – Для меня, – ответил он. – Что это значит? Послышался скребущий звук, и часть вида наружу закрыл край большого валуна. – Что ты делаешь? – Передвигаю камень, чтобы закрыть отверстие, – ответил он, – а потом вставлю несколько клиньев. – Зачем? – Чтобы оставался проход для воздуха и ты не задохнулся. – Великолепно. Но почему я здесь, все таки? – Давай не будем устраивать здесь семинар по философии, – усмехнулся Люк.
|