Начало
В трагедии участвуют: Старший врач больницы (доктор). Натали, Люси, Тамарочка– медсестры. Боренька – медбрат по кличке Мордоворот. Гуревич. Прохоров – староста третьей палаты. Алеха, по кличке Диссидент,– оруженосец Прохорова. Вова – меланхолический старичок из деревни. Сережа Клейнмихель – тихоня и прожектер. Витя – застенчивый обжора. Стасик – декламатор и цветовод. Коля – интеллектуал и слюнтяй. Пашка Еремин – комсорг третьей палаты. «Контр-адмирал» Михалыч. Хохуля – старый сексуальный мистик и сатанист. Толстые санитары с носилками, в последнем акте уносящие трупы. Все происходит 30 апреля, потом ночью, потом в часы первомайского рассвета. Акт первый (он же – пролог) Приемный покой. Слева от зрителя – жюри: старший врачбольницы, очень смахивающий на композитора Георгия Свиридова, спочти квадратной физией и в совершенно квадратных очках – вдальнейшем будем называть его просто доктор. По обестороны от него две дамы в белых халатах: занимающая почтипол-авансцены Тамарочка и сутуловатая, на всеотсутствующая, в очках и с бумагами, Люси. Позади них мернопро..... Середина
Натали. Это ты о ком? Гуревич. Да я все об этой Тамарочке, сестре милосердия. Ты заметила, как дурнеют в русском народе нравственные принципы? Даже в прибаутках. Прежде, когда посреди разговора наступала внезапная тишина, русский мужик говорил обычно: «Тихий ангел пролетел…» А теперь, в этом же случае: «Где-то милиционер издох!…» «Гром не прогремит, мужик не перекрестится», вот как было раньше. А сейчас: «Пока жареный петух в ж… не клюнет…» Хо– хо. Или вот еще ведь как трогательно было: «Для милого семь верст не околица». А слушай, как теперь: «Для бешеного кобеля сто километров не круг». Натали смеется. А это вот еще чище. Старая русская пословица: «Не плюй в колодец – пригодится в..... Конец
Гуревич. Выражайся достойнее, староста… Что проку говорить теперь об этом?… Поздно. Я уже после Вовиной смерти понял, что поздно. Оставалось только продолжать. Прохоров. Ты мне просто скажи – смертельную дозу… мы уже перевалили? Гуревич. По-моему, да. И давно уже. Обмениваются взглядами, полными бездонного смысла. Продолжаеттемнеть. Прохоров. Абзац, значит… Ну, тогда… Там еще чуть-чуть плещется на дне… Ты слушай: прости, что я в сердцах на тебя нашипел… На тебе нет никакой вины… Налей, Гуревич, весь остаток – пополам. Ты готов? Гуревич (совершенно спокойно). Готов. Но только здесь умирать противонатурально. Меж крутых бережков – пожалуйста. Меж высоких хлебов – хоть сейчас… Но здесь!… Чокаются кружками. Дышат еще тяжелее прежнего. И потом, мне предстоит вначале большое дело… один обещанный визит… Прохоров, ухватившись за горло и.....
|