Ги де Мопассан

Моххамед-Бестия

— Кофе будем пить на крыше? — осведомился капитан.

— Разумеется, — поддержал я.

Он поднялся. В комнате уже царил полумрак, как во всех мавританских домах, свет проникал туда лишь из внутреннего дворика. Высокие стрельчатые окна были затенены лианами, свисавшими с плоской кровли, где проводят душные летние вечера. На столе оставались только фрукты, огромные африканские фрукты, виноград, величиной со сливу, спелые, с лиловой мякотью фиги, продолговатые мясистые бананы, туггуртские финики в плетенках из альфы.

Смуглолицый слуга распахнул дверь, и я направился вверх по лестнице, на голубых стенах которой лежал слабый отблеск угасавшего дня.

Еще мгновение — и у меня вырвался глубокий блаженный вздох: я очутился на крыше. С нее открывался вид на весь Алжир — город, порт, рейд, уходящие вдаль берега.

Дом, приобретенный капитаном, представлял собой старинную арабскую постройку и был расположен в самом сердце старого города, среди лабиринта улочек, где кишит пестрое население африканского побережья.

Солнце, страшное южное солнце, о котором не имеют даже представления на другом берегу Средиземного моря, обжигало нам плечи, и двигались мы шагом — другим аллюром в этих краях не поедешь.

За целое утро нам не попалось ни деревца, ни араба.

Около часа пополудни мы сделали привал у ручейка, бежавшего между камнями, достали из переметных сум хлеб и вяленую баранину, а еще через двадцать минут снова тронулись в путь.

Наконец, часов в шесть вечера, совершив по приказу Мохаммеда большой обходный марш, мы увидели за бугром арабское кочевье. Низкие коричневые шатры, темными пятнами распластанные на желтом песке, казались исполинскими грибами, внезапно выросшими в пустыне у подножия докрасна опаленного солнцем холмика.

Это и была цель наших поисков. Чуть поодаль, на лужке, поросшем темно-зеленой альфой, паслись привязанные лошади.

— Галопом марш! — скомандовал наш предводитель, и м.....

Мы устремились прямо к палатке аги, самой высокой из всех.

Сабель мы не обнажали, следуя примеру нашего начальника, державшегося как-то очень странно. Он совершенно неподвижно и прямо восседал на своей лошадке, которая бешено рвалась из-под гигантской туши турка, и хладнокровие усатого верхового забавно контрастировало с ретивостью коня.

Из шатра навстречу нам вышел туземный вождь, высокий худой темнокожий мужчина с блестящими глазами, выпуклым лбом и бровями дугой. Он крикнул по-арабски:

— Что вам нужно?

Мохаммед, круто осадив коня, спросил на том же языке:

— Это ты убил английского путешественника?

Ага повысил голос:

— Не тебе меня допрашивать.

Вокруг уже бушевала буря: отовсюду, тесня и беря нас в кольцо, с воплями спешили арабы.

Горбоносые, костлявые, тощие, в широкой одежде, разлетавшейся от малейшего движения, они напоминали собой хищных птиц.

Глаза Мохаммеда сверкали под съехавшим набок тюрбаном; он улыбался, и мне было видно, как подрагивают от насл.....