Начало
Ги де Мопассан Зверь дяди Бельома Из Крикто отправлялся гаврский дилижанс, и пассажиры, собравшись во дворе “Торговой гостиницы” Маландена-сына, ожидали переклички. Дилижанс был желтый, на желтых колесах, теперь почти серых от накопившейся грязи. Передние колеса были совсем низенькие, на задних, очень высоких и тонких, держался бесформенный кузов, раздутый, как брюхо животного. В эту чудовищную колымагу треугольником запряжены были три белые клячи с огромными головами и толстыми, узловатыми коленями. Они, казалось, успели уже заснуть, стоя перед своим ковчегом. Кучер Сезер Орлавиль, коротенький человечек с большим животом, по проворный, оттого что наловчился постоянно вскакивать на колеса и лазить на империал, краснолицый от вольного воздуха, ливней, шквалов и рюмочек, привыкший щурить глаза от града и ветра, показался в дверях гостиницы, вытирая рот ладонью. Его дожидались крестьянки, неподвижно сидевшие перед большими круглыми корзинами с перепуганной птицей. Сезер Орлавиль брал одну корзину за другой и ставил на крышу рыдвана, потом более осторожно поставил корзины с яйцами и начал швырять снизу мешочки с зерном, бумажные свертки, узелки, завязанны..... Середина
— И что же с ним сделал твой Шамбрелан? — Он мял ему спину, как тесто месят, обеими руками! И через два часа все прошло! Бельом был уверен, что Шамбрелан, кроме того, заговорил болезнь, но при кюре он постеснялся сказать об этом. Каниво спросил, смеясь: — Уж не кролик ли туда забрался? Верно, принял дырку в ухе за нору, — видит, кругом колючки растут. Постой, — сейчас я тебе его спугну. И Каниво, сложив руки рупором, начал подражать лаю гончих, бегущих по следу. Он тявкал, выл, подвизгивал, лаял. Все в дилижансе расхохотались, даже учитель, который никогда не смеялся. Но так как Бельома, по-видимому, рассердило, что над ним смеются, кюре переменил разговор и сказал, обращаясь к дюжей жене Рабо: — У вас, говорят, большая семья? — Еще бы, господин кюре… Нелегко детей растить! Рабо закивал головой, как бы говоря: “Да, да, нелегко их растить!» — Сколько же у вас детей? Она объявила с гордостью, громко и уверенно: — Шестнадцать человек, господин кюре! Пятнадцать от мужа! Рабо заулыбался и еще усиленнее закивал головой. Конец
— Еще бы, господин кюре… Нелегко детей растить! Рабо закивал головой, как бы говоря: “Да, да, нелегко их растить!» — Сколько же у вас детей? Она объявила с гордостью, громко и уверенно: — Шестнадцать человек, господин кюре! Пятнадцать от мужа! Рабо заулыбался и еще усиленнее закивал головой. Он сделал пятнадцать человек ребят, один он, Рабо! Жена сама в этом призналась! Значит, и сомневаться нечего. Черт возьми, ему есть чем гордиться! А шестнадцатый от кого? Она не сказала. Это, конечно, первый ребенок? Все, должно быть, знали, потому что никто не удивился. Даже сам Каниво оставался невозмутимым. Бельом снова принялся стонать: — Ох! м-м.., м-м.., м-м.., ох, как ухо свербит внутри!.. Ох, больно!.. Дилижанс остановился перед кофейней Полита. Кюре сказал: — А что, если влить в ухо немного воды? Может быть, он выскочит. Хотите, попробуем? — Еще бы! Понятно, хочу. И все вылезли из дилижанса, чтобы присутствовать при операции.
|