Начало
Ги де Мопассан Возвращение Море бьет в берег короткой однозвучной волной. Белые облачка, словно птицы, проносятся по необъятному синему небу, гонимые стремительным ветром; в изгибе долины, сбегающей к океану, греется на солнце деревня. У самой околицы стоит домик Мартен-Левеков, в стороне от других, на краю дороги. Это рыбацкая глинобитная лачуга, крытая соломой, с кустиком голубых ирисов на самой верхушке. Перед дверью — квадратный огородик величиной с платок, где растут лук, несколько кочанов капусты, петрушка и кервель. Плетень отделяет огород от дороги. Хозяин на рыбной ловле, а жена перед домом чинит большую бурую сеть, растянутую на стене, словно громадная паутина. У калитки, на колченогом соломенном стуле, припертом спинкой к плетню, сидит девочка лет четырнадцати и чинит белье — не раз уже латанное и штопанное белье бедняков. Другая девочка, годом моложе, укачивает на руках грудного ребенка, еще бессловесного, еще не знающего осмысленных движений, а двое карапузов, двух и трех лет, сидя нос к носу прямо на земле, роют неловкими ручонками ямки и кидают друг другу в лицо пригоршни пыли. Середина
Вдруг незнакомец поднялся и вместе с Левеком направился к дому. Мартен испуганно попятилась. Муж сказал ей: — Дай-ка ему хлебца и кружку сидра. У него два дня крошки во рту не было. И оба вошли в дом, а за ними — женщина и дети. Прохожий сел и принялся есть, опустив голову под всеми устремленными на него пристальными взглядами. Мать, стоя, разглядывала его, две старшие девочки, — мартеновские, одна с малышом на руках, — прислонились к дверям и с жадным любопытством уставились на чужака; два карапуза, сидевшие в очаге на остывшей золе, перестали играть черным котелком, будто и они хотели посмотреть на нового человека. Левек сел и спросил: — Так, значит, вы издалека? — Из Сета. — И все пешком? — Пешком. Платить нечем, так поневоле пойдешь. — Куда же вы? — Я шел сюда. — У вас тут есть кто-нибудь? — Может, и есть. Они замолчали. Человек, хоть был голоден, ел медленно и каждый кусок хлеба запивал глотком сидра. Лицо у него было старое, морщинистое, костлявое. Видно, он перенес много тяжелого. Левек вдруг спросил: — А как вас звать? Конец
Часов в девять старшая девочка, дочь Мартена, ходившая за хлебом, вернулась бегом, перепуганная, и закричала: — Мама, опять он тут! Мать вся побледнев от волнения, обернулась к мужу. — Ступай, Левек, поговори с ним. Пусть он бросит подглядывать, а то я уже сама не своя. И Левек, дюжий моряк с кирпично-красным лицом и густой рыжей бородой, с голубыми глазами, словно проколотыми черной точкой зрачка, и с крепкой, всегда тепло укутанной шеей — в защиту от дождя и морского ветра, — спокойно вышел и направился к прохожему. Они заговорили. Мать и дети издали смотрели на них в смятении и тревоге. Вдруг незнакомец поднялся и вместе с Левеком направился к дому. Мартен испуганно попятилась. Муж сказал ей: — Дай-ка ему хлебца и кружку сидра. У него два дня крошки во рту не было. И оба вошли в дом, а за ними — женщина и дети. Прохожий сел и принялся есть, опустив голову под всеми устремленными на него пристальными взглядами. Мать, стоя, разглядывала его, две старшие девочки, — мартеновские, одна с малышом на руках, — прислонились к дверям и с жадным любопытством уставились на чужака; дв.....
|