Начало
Марина и Сергей Дяченко Магам можно все * * *Миллион лет назад… Ладно, пусть не миллион лет, но все-таки очень, очень давно стоял городок на берегу моря. Жители его были бедны и кормились тем, что уступали свои дома постояльцам. Постояльцы – чужаки – являлись летом, когда море было теплым и цвела магнолия; они хотели радости, и городок, прилепившийся у кромки самого красивого в мире парка, давал им эту радость. Миллион лет назад. Двери крохотного санузла были плотно закрыты, потому что в комнате спал сын; здесь, между ванной и унитазом, было очень тесно, квадратный метр истертой плитки под ногами, квадратный метр облупленного потолка над самой головой, запасная вода в цинковом баке, маленькое зеркало в брызгах зубной пасты, в зеркале отражаются два лица – одно против другого, слишком близко, будто за мгновение до поцелуя, и собеседников можно принять за влюбленных, если не смотреть им в глаза. – …Ты понимаешь, что после этих твоих слов ничего у нас не может продолжаться? Что я никогда не смогу переступить через эти твои слова? Что это конец? – Что я такого сказала? (Не оправдываться! Только не оправдываться. Это… жалко).
Середина
– Вы?! Вы на меня не в обиде?! – Зачем вы сделали это, Хорт? – мягко спросила Ора. – Даже если покрыть баронессу шоколадной глазурью, она не прельстила бы вас, мой друг. Вы околдовали эту несчастную женщину… зачем? Кому вы мстили? – Никому, – сказал я сквозь зубы. – И послушайте, госпожа Шанталья, вы находитесь у меня в доме… Сам не знаю, почему я до сих пор вас терплю… – Потому что мы с вами союзники, – Ора улыбнулась, сверкнув апельсиновыми искорками на дне глаз. – Союзники, а не любовники, понимаете?.. Кстати сказать, ваш барон – просто деревенский самодур. Глуповат, себялюбив, похотлив… Ора рассуждала, рассматривая свою опустевшую чашку. Узор, идущий по внутреннему краю, состоял из повторяющихся вензелей прадеда и прабабки. – Не вам судить о человеке, которого вы практически не знаете, – сказал я сквозь зубы. – Конечно-конечно, – насмешливо согласилась она. – Вы действительно собираетесь принять его вызов? – Моя честь не допускает другого выхода, – сказал я сухо. – Более того – я буду драться без применения магии. – Этого тоже требует ваша честь? – спросила Ора разочарованно.
Конец
Почему мне так тоскливо оттого, что я не могу сесть сейчас рядом с рыдающей женщиной, обнять ее и успокоить? Тем более что она давно уже не рыдает. Слезы высохли, тот, о ком плакали, давно в могиле, и могила затеряна, и сад, который вырос на ее месте, постарел и разрушился, и выкорчеван, и вырос новый сад… Так есть ли повод для горечи? Нет, что-то со мной неладно. Сейчас дорога повернет, и там, за поворотом, покажется мой дом… Вот он. Я подсознательно боялся, что дом окажется, к примеру, развалиной. Что прошло лет пятьдесят с тех пор, как я побеседовал с Орой Шантальей в скверном гостиничном номере; слава сове, дом стоял, как надо, казалось, что я оставил его вчера, в крайнем случае позавчера. Огород был в полном порядке. Картошка вылезла из земли, обсохла на солнышке и забралась в мешки, ботва сползлась в кучу и самосожглась, на опустевших грядках царила благопристойная чистота, только пара тыкв, каждая с голову великана, не спешила убираться в подпол. Вероятно, ради живописности пейзажа. Я поднялся на порог.
|