Александр Дюма

Шевалье де Мезон-Руж

Часть первая

I. ВОЛОНТЁРЫ

Это было вечером 10 марта 1793 года. На соборе Парижской Богоматери только что пробило десять, и каждый удар, дрожащий, печальный, монотонный, покинув свое бронзовое гнездо, улетал вдаль, словно ночная птица.

Ночь опустилась на город — не шумная, грохочущая, прорезанная молниями, а холодная и туманная.

Париж был совсем не таким, каким мы его знаем: вспыхивающим по вечерам тысячами огней, что отражаются в золоченой грязи, с суетливыми пешеходами, оживленным шушуканьем, вакхическими предместьями — рассадником смелых стычек и дерзких преступлений, горнилом многоголосого рычания. То был униженный город, робкий, озабоченный; его обитатели только изредка появлялись на улицах, перебегая с одной стороны на другую, стремясь поскорее укрыться за дверьми домов и в подворотнях, подобно диким зверям, забивающимся в свои норы от преследования охотников.

Итак, это был, как мы уже сказали, Париж 10 марта 1793 года.

— Женевьеве? — спросил шевалье.

— Мне? — прошептала молодая женщина.

— Да, вам.

Женевьева, став бледнее статуи, схватила Мориса за руку, но молодой человек оттолкнул ее.

— Вы сами знаете, в чем вы меня заверяли, сударыня, — с глубоким презрением произнес он. — Теперь я вижу, что вы говорили правду. Вы действительно не любите господина Морана.

— Морис, выслушайте меня! — воскликнула Женевьева.

— Мне нечего слушать, сударыня, — ответил Морис. — Вы обманули меня. Вы одним ударом разрубили все нити, скреплявшие мое сердце с вашим. Вы мне говорили, что не любите господина Морана, но вы мне не сказали, что любите другого.

— Сударь, — сказал шевалье, — что вы там говорите о Моране, или, вернее, о каком Моране вы говорите?

— О химике Моране.

— Химик Моран перед вами. Химик Моран и шевалье де Мезон-Руж — одно и то же лицо.

И протянув руку к столу, он мгновенно надел лежавший там черный парик, так долго делавший его неузнаваемым для глаз молодого республиканца.

Площадь Дворца — ныне поглощена Дворцовым бульваром и улицей Лютеции. «Dum spiro, spero» («Пока дышу, надеюсь») — слова из «Скорбных элегий» древнеримского поэта Овидия (Публий Овидий Назон; 43 до н.э. — 17 н.э.)

… Это трагическая королева: ее порфира создана из ежедневной крови… — Морис имеет в виду гильотину.

Порфира — длинная, обычно красного цвета, мантия монарха, надевавшаяся в торжественных случаях; один из знаков его достоинства.

Сент-Омер — город на севере Франции, в департаменте Па-де-Кале.

«Любовь, ты погубила Трою!» — Слова из басни ЖЛафонтена «Два петуха». О Трое см. примеч. к с. 30.

… чья рука прижимала к сердцу окрашенный кровью носовой платок. — Подлинный факт, зафиксированный прессой того времени.

Пор-Либр (Port-Libre — буквально: «свободное прибежище») — во время Революции название парижского монастыря Пор-Рояль («Королевского»), в котором была устроена тюрьма.

Мадлонетки — здесь имеется в виду исправительный дом монахинь-маштонеток (см. примеч. к с. 28) в аристократическом квартале Парижа — Маре. В 1790 г. дом был закрыт, а в 1793 г. его здание превра.....