Начало
Доде Альфонс Арлезианка Альфонс Доде Арлезианка Чтобы спуститься от моей мельницы в деревню, надо пройти мимо фермы, выстроенной у дороги, в глубине большого двора, обсаженного вязами. Это настоящая провансальская ферма: красная черепица, широкий коричневый фасад с неровными промежутками между окнами, а наверху -- флюгер, блок, чтобы поднимать копны на сеновал, да еще торчат оттуда наружу несколько охапок побуревшего сена. Почему этот дом так поразил меня? Почему при виде этих закрытых ворот у меня сжималось сердце? Не могу сказать, и, тем не менее, от всего жилья веяло холодом. Слишком тихо было вокруг. Собаки не лаяли на прохожих, цесарки убегали без крика... Внутри не слышно было людского голоса. Тишина. Даже мул не звенел бубенцами... Не будь белых занавесок на окнах да дыма над крышей, можно было бы подумать, что дом нежилой. Вчера, как раз в полдень, я возвращался из деревни и, чтобы не идти по солнцепеку, пробирался у самого забора в тени деревьев... На улице перед домом работники в молчании навивали на воз сено... Ворота были открыты. Проходя, я заглянул во двор и увидел высокого, белого как лунь старика в не по росту короткой .....
Середина
Мужчина ответил: - Спасибо! Меня мучает не жажда, а горе. И ушел. Отец вернулся как ни в чем не бывало, сел за стол, и обед закончили по-прежнему весело... В этот вечер дядюшка Эстев пошел в поле вместе с сыном. Долго не возвращались они домой; когда они пришли, мать их еще дожидалась. - Жена, - сказал хозяин, подводя к ней сына, - приласкай его, у него горе... Жан больше не говорил об арлезианке, но любил он ее все так же и даже еще сильнее, с тех пор как знал, что ее держал в объятиях другой. Только он был слишком горд и молчал; это-то его и сгубило, беднягу!.. Иногда он на целый день забивался в угол. В другой раз с остервенением набрасывался на работу и один управлялся за десятерых... По вечерам он выходил на Арльскую дорогу и шел до тех пор, пока не вырисовывались на фоне заката стройные городские колокольни. Тогда он возвращался. Дальше он не ходил ни разу. Видя его всегда печальным и одиноким, домашние не знали, что делать. Опасались, как бы не стряслось какой беды... Раз за столом мать, посмотрев на него полными слез глазами, сказала:
Конец
Вчера, как раз в полдень, я возвращался из деревни и, чтобы не идти по солнцепеку, пробирался у самого забора в тени деревьев... На улице перед домом работники в молчании навивали на воз сено... Ворота были открыты. Проходя, я заглянул во двор и увидел высокого, белого как лунь старика в не по росту короткой куртке и в рваных штанах; он сидел за большим каменным столом, подперев голову руками. Я остановился. Один из работников сказал мне шепотом: - Тс!.. Это хозяин... Он такой с тех пор, как с сыном стряслась беда. В эту минуту женщина и мальчик, одетые во все черное, с большими тисненными золотом молитвенниками прошли мимо нас и скрылись на ферме. Работник прибавил: - Хозяйка и меньшой пришли из церкви от обедни. Они каждый день туда ходят с тех пор, как старший сын покончил с собой... Ах, сударь! Какое горе!.. Отец все еще носит одежу покойного, никак не хочет с ней расстаться... Но-но, миленькие! Телега тронулась. Мне захотелось дослушать рассказ, и я попрос.....
|