Начало
Сергей Довлатов Мы и гинеколог Буданицкий – Ты писатель, – говорит ему Бернович, – вот и опиши, чего я кушаю на сегодняшний день. Причем без комментариев, а только факты. Утром – холодец телячий, лаке, яички, кофе с молоком. На обед – рассольник, голубцы, зефир. На ужин – типа кулебяки, винегрет, сметана, штрудель яблочный… В СССР прочтут и обалдеют. Может, Ленинскую премию дадут за гласность… Третий год писатель снимает дачу в русской колонии около Монтиселло. Третий год Вениамин Бернович дает ему советы: – Ты опиши мою Фаину, слышишь? Как говорится, от и до. Причем без комментариев. Вот смотри. В Союзе элементарное комбинэ было проблемой. А здесь? Две шубы я ей купил на сегодняшний день. Четыре кофты с аппликациями. Платьев навалом. Туфель одних штук двадцать пять… Ты же писатель. Так опиши все это барахло. Вывод, например, такой – спасибо капиталистической Америке… А этих комбинаций у нее здесь целый шкаф. Бернович делает паузу. Лицо его озаряется предчувствием здорового смеха: – Ты писатель? Вот и догадайся. Что у женщины под юбкой, а у мужчины в голове? Григорий Борисович смущенно опускает длинные младенческие ресницы. Середина
Бернович встал и отчеканил: – Выследить ее хочу на манер КГБ. Ты слушай в понедельник я уеду. Отгоню машину в рощу, а сам к тебе. И займу у окна наблюдательный пункт. Не возражаешь?.. У Григория Борисовича заметно испортилось настроение. Границы его частной жизни беспощадно нарушались. Какие-то посторонние люди участвовали в его судьбе… – Не возражаешь? – Ладно, – сказал писатель, – дело ваше. И, сославшись на хозяйственные заботы, ушел В тоске и печали направился к озеру. У самой воды на клетчатом одеяле лежала Фаина. Ее силуэт напоминал географические очертания Конго. – Дивно, что вы пришли, – сказала Фаина, – взгляните на это облако. Что оно вам напоминает? – Вас, – ответил писатель. – Что вы? Я куда полнее. Хотя кушаю, в принципе, мало… Оно напоминает сон. – Не понял? – Я говорю, что облако напоминает сон. – Действительно… Фаина села, выпрямилась, обхватила руками колени. Заговорила быстро и громко: ..... Конец
– Почему же, – реагирует Григорий Борисович, – действительно стареют. А годы, в общем-то, идут… Лето выдалось теплое и солнечное. Даже комары вели себя не очень агрессивно. Бернович и Фаина заходили к писателю все чаще. Бернович дарил ему только что пойманных, еще холодных маленьких окуней. Фаина неожиданно и решительно мыла ему посуду. «Демократия, – размышлял он, – не только благо. Это еще и бремя. В Союзе такие люди были частью пейзажа. Я воспринимал их как статистов. Здесь они превратились в равноправных действующих лиц. Впрочем, – спохватывался писатель, – это хороший добрые люди. О них можно, в принципе, написать рассказ…» Бернович говорил: – Фаинка – дура. Купи мне, говорит, на сегодняшний день «чероки»… – Что это? – «Чероки»? «Чероки» – это тачка. Называется – джип «чероки»… Купи, говорит, «чероки». А я говорю – ты посмотри на свои бюсты Они же в джипе будут трястись, как это самое… Как последний день… Ну этой. Как ее. Помпеи. Фаина говорила, оставаясь с писателем наедине:
|