Начало
Сергей Довлатов Виноград Единственный в моей жизни сексуальный шок я пережил на овощном комбинате имени Тельмана. Я был тогда студентом первого курса ЛГУ. И нас, значит, командировали в распоряжение дирекции этой самой плодоовощной базы. Или, может, овощехранилища, не помню. Было нас в группе человек пятнадцать. Всех распределили по бригадам. Человека по три в каждую. До этого мы получили инструкции. Представитель месткома сказал: – Есть можете сколько угодно. Мой однокурсник Лебедев поинтересовался: – А выносить? Нам пояснили: – Выносить можно лишь то, что уже съедено… Мы разошлись по бригадам. Я тут же получил задание. Бригадир сказал мне: – Пойди в четвертый холодильник. Запомни фамилию – Мищук. Забери оттуда копии вчерашних накладных. Я спросил: – А где это – четвертый холодильник? – За эстакадой. – А где эстакада? – Между пищеблоком и узкоколейкой. Я хотел спросить: «А где узкоколейка?» – но передумал. Торопиться мне было некуда. Найду.
Середина
И затем добавил, почти ликуя: – У него же там государственное хищение в особо крупных размерах! Кто-то из грузчиков вставил: – Скромнее надо быть. Расхищай, но знай меру… Бригадир поднял руку. Затем обратился непосредственно ко мне: – Техника простая. Наблюдай, как действуют старшие товарищи. Что называется, бери с коммунистов пример. Мы выстроились цепочкой. Кавказец с шумом раздвинул двери пульмановского вагона. На платформу был откинут трап. Двое залезли в пульман. Они подавали нам сбитые из реек ящики. В них были плотно уложены темно-синие гроздья. На складе загорелась лампочка. Появилась кладовщица тетя Зина. В руках она держала пухлую тетрадь, заломленную карандашом. Голова ее была обмотана в жару тяжелой серой шалью. Дужки очков были связаны на затылке шпагатом. Мы шли цепочкой. Ставили ящики на весы. Сооружали из них высокий штабель. Затем кладовщица фиксировала вес и говорила: «Можно уносить». А дальше происходило вот что. Мы брали ящики с весов. Огибали подслеповатую тетю Зину. И затем снова клали ящики на весы. И снова обходили вокр.....
Конец
Я вздрогнул при слове «бабки». Бригадир пояснил: – В смысле – деньги… Затем он громко крикнул: – Пошли молотить! Мы приступили к работе. Теперь в холодильнике происходило нечто еще более странное. Грузчики шли цепочкой от вагона. Один из четверых спешил к весам. Остальные за спиной кладовщицы проносили ящики, не взвешивая. Бала забеспокоился. Теперь он напевал другую, менее веселую песню: Я несчастный Измаил,На копейку бэдный,Редко кушал, мало пил,Оттого стал блэдный… Его благосостояние таяло на глазах. Нарисованные восемь тонн стремительно убывали. Прошло минут тридцать. Бригадир сказал: – Двух тонн как не бывало. Через полчаса объявил: – Еще две с половиной тонны возвращены социалистическому государству… Бала не выдержал. Он пригласил бригадира на совещание. Но бригадир сказал: – Говори открыто, при свидетелях. Бала с трагической гримасой произнес: – Ты говорил шестьсот? Рэж меня, я согласен! – Ладно, – сказал бригадир, – пошли работать. Там видно будет…
|