Начало
Элизабет Джордж Расплата кровью Светлой памяти Джона Вира Когда к безумству женщина склонится И узнает, что другом предана, Как ей от мук, бедняжке, исцелиться? Как может честь спасти она? Один есть путь о клятвах вероломных Неверного заставить сожалеть, Свое бесчестье скрыть от глаз нескромных, Одно есть средство – умереть! Оливер Голдсмит (Перевод Д. Закса) 1 Шестнадцатилетний Гоуван Килбрайд терпеть не мог вставать спозаранку. Еще живя на ферме у родителей, он каждое утро выбирался из постели с ворчанием, разнообразными сетованиями и берущими за душу жалобами оповещая всех, кто оказывался поблизости, насколько ему обрыдла жизнь земледельца. Поэтому когда Франческа Джеррард, недавно овдовевшая владелица самого крупного в их краях поместья, решила превратить свой огромный шотландский дом в деревенскую гостиницу (надо было как-то возместить налог на наследство), Гоуван тут же отрекомендовался ей: он тот самый человек, который ей требуется – готов быть официантом, барменом, а также надзирателем над двумя десятками цветущих юных особ, которые, вне всякого сомнения, рано или поздно наймутся сюда служанками или горничными. Но Гоуван вскоре обнаружил, что.....
Середина
– Рано едете, – заметил Линли. Журналист кивнул в сторону дома, каменные стены которого были, как чернилами, разрисованы темными тенями раннего утра: – Не очень-то хочется тут задерживаться. Он захлопнул крышку багажника и проверил, надежно ли тот заперт. Он выронил ключи и, хрипло откашлявшись, нагнулся, чтобы водворить на место, в потертый кожаный футляр. И наконец, с умеренно скорбным видом посмотрел на Линли – такой бывает, когда первый шок прошел и огромность потери начинает нивелироваться бесконечностью времени. – Мне почему-то думалось, – сказал Линли, – что журналист должен уезжать последним. Винни издал резкий, короткий смешок, который относился, похоже, к его собственной персоне, смешок обличающий и недобрый. – Соорудив репортаж.....
Конец
– Ничего. – А. Какое-то время они молча курили. Он даже не заказал себе выпить. Она ждала. Потом, глядя на противоположную стену, он сказал: – Я сделал ей предложение, Барбара. Это ее отнюдь не удивило. – Что-то не похоже, что у вас хорошие новости. – Это верно. – Линли закашлялся, изучая кончик своей сигареты. Барбара вздохнула, почувствовав тяжелое бремя его грусти, и вдруг поняла, что воспринимает эту грусть как свою собственную. За стойкой неряшливая барменша Эвелин, близоруко щурясь, перебирала счета и старательно не замечала хищные взгляды двух припозднившихся завсегдатаев. Барбара окликнула ее по имени. – Да? – зевая, отозвалась Эвелин. – Принеси два «Гленливета». Чистых. – Барбара посмотрела на Линли и добавила: – И потом повторишь заказ, договорились? – Конечно, милая. Когда напитки поставили на стол и Линли потянулся за бумажником, Барбара снова заговорила: – Сегодня за мой счет, сэр. – Праздник, сержант?
|