Полина Дашкова

Приз

«И дым мучения их будет восходить во

веки веков, и не будут иметь покоя ни

днем, ни ночью поклоняющиеся зверю и

образу его и принимающие начертание

имени его».

«Ведь это так, что ангелы всегда,

спасая смертных, падают в пучину…»

Глава первая

Свет фар едва пробивал душную ночную тьму. Заброшенная бетонка тянулась через густой смешанный лес. Плиты раскрошились, сквозь щели проросла трава, вздулись корни столетних дубов и елей, такие крупные и крепкие, что тяжелый, набитый людьми грузовичок «газель» подпрыгивал и трясся.

Кончалось лето 2002 года, самое жаркое и засушливое за последние сто пятьдесят лет. Горел торф на болотах. Над огромным пространством от Архангельска до Краснодара небо стало мутным, молочно-розовым. Днем матовое вишневое солнце просвечивало сквозь марево, как зрачок циклопа. Ночью лунный диск казался маленьким рваным облаком. Слезились глаза, першило в горле, и трезвые шатались, как пьяные.

Григорьеву принесли чашку чая с ромашкой и мятой. У барменши блестела серьга в ноздре, фальшивый бриллиант. Она улыбнулась, покосившись на смеющегося Кумарина, и подмигнула Григорьеву, в прошлый раз он дал ей щедрые чаевые.

– Ладно, – вздохнул Кумарин, отсмеявшись, – расслабьтесь. Я все равно туда собирался, неделей раньше, неделей позже, не важно. Полетим вместе. У меня, как у всякого нормального российского олигарха, есть вилла на Лазурном побережье, как раз неподалеку от Вильфранш. Слушайте, вы бы хоть спасибо сказали. Я приглашаю вас в гости.

– Спасибо, – Григорьев принужденно улыбнулся, – но я должен поставить в известность Макмерфи, и не только его.

– Ставьте, ставьте на здоровье. Никто вам слова не скажет. Мы теперь союзники. Да, а как же колечко Магды Геббельс? Может быть, вы зря пренебрегли этим предложением? Вдруг оно принесло бы Маше удачу?

– Отстаньте, – махнул рукой Григорьев, – я пошел спать.

– Понимаете, мы с ее мамой, с моей дочерью, не разговариваем десять лет, с тех пор, как умерла ее мать, моя бывшая жена, – всхлипывая, объяснял режиссер Дмитриев.

– Ну да. Именно поэтому Маша потом и спросила ее, как она узнала, чей это был перстень.

– И она поведала Маше о своих путешествиях во времени? – Кумарин иронически хмыкнул.

– Нет. Она только спросила, не знает ли Маша, удалось ли спасти кого-нибудь из детей Геббельса. Потом сказала, что Отто Штраус погиб тридцатого апреля сорок пятого года в Берлине. Обстоятельства его смерти она описала точно так же, как Рейч, когда я был у него в больнице в последний раз. Рейчу это приснилось.

– А Василиса Грачева видела своими глазами, – Кумарин нервно засмеялся и налил еще коньяку.

– Нет. Этого она не говорила. Она только сказала, что ей стало безумно жалко лейтенанта и больше всего на свете хотелось, чтобы он, а не Штраус успел выстрелить первым. Лейтенанта звали Пашка. Так его назвал капитан, с которым он разговаривал перед тем, как войти в дом на Вильгельмштрассе.....